Интендант третьего ранга. Анатолий Дроздов
спокойно расстреливают его солдат...
Немцы не ударили лицом в грязь и на банкете – столы ломились. В этот раз надирались русские – не они несли ответственность за порядок на правом берегу. Немцы не отставали. Перед банкетом гостям ненавязчиво показали несколько палаток с чистыми койками и сказали: любой русский офицер по желанию может переночевать здесь. Предложение понравилось. Оба генерала к вечеру покинули шумное общество, оставшиеся за столом к ночи перепились – как немцы, так и русские. Все разбрелись по своим палаткам. Саломатин, и в этот вечер оставшийся трезвым, к полуночи вышел якобы по нужде и прошелся к мосту. Часовых не было. Немецкие солдаты в праздновании победы не отставали от офицеров, кого им было бояться? Польша лежала поверженная, русские оказались отличными парнями, на несколько километров вокруг стояли войска... Саломатин запрыгнул в «ханомаг», стоявший у самого моста, завел мотор и на тихом ходу перебрался на свой берег. Там он отогнал бронетранспортер на несколько километров от реки, укрыл в лесу и тихонько вернулся в палатку на немецкой стороне.
Утром их разбудили крики. Выползавшие из палаток похмельные красные командиры недоуменно глядели на эту суету. Приехал немецкий генерал, затем, видимо, извещенный через посыльного, русский командарм. Красных командиров довольно невежливо пересчитали – все были на месте. Немецкий генерал, не стесняясь, орал на своих офицеров, те стояли с помятыми лицами, туго соображая, чего от них хотят.
– Кто мог угнать «ханомаг»? – бушевал генерал. – Кто?
Немецкие офицеры молчали.
– Если господин генерал позволит... – встрял Саломатин.
Генерал глянул на него волком, но смолчал – майор Красной Армии ему не подчинялся.
– В окружающих нас лесах прячутся остатки разбитой польской армии, – как ни в чем не бывало продолжил Саломатин. – Три дня назад нашу часть обстреляли, были потери. Думаю, диверсия – их рук дело.
Немец сердито захлопал глазами и кивнул. За неимением других виноватых, поляки годились. Русская делегация вернулась к себе недовольная – не оправдалась надежда на опохмел, немцы после случившегося глядели на гостей хмуро. Прощались холодно. Командарм, садясь в машину, ругал поляков и обещал накрутить им хвост...
Два часа спустя Саломатин стоял перед ним навытяжку, и командарм орал на него, стуча по столу кулаком:
– Сукин сын! Провокатор! Из-за тебя войну могли начать! Под трибунал пойдешь! О чем ты думал?!
– О Родине думал! – ответил Саломатин...
Командарм умолк. Саломатина посадили под арест, а через пару дней в часть приехала целая делегация из офицеров и штатских, Саломатин показал им «ханомаг», рассказал о бронетранспортере все, что знал.
– Угнал бы по заданию, ходил бы с орденом! – сказал ему пожилой штатский, как было видно по всему, главный в делегации. – Но раз сам... Командарм твой лютует – с немцами поссорились. Терпи, казак! Замолвлю словечко...
Трибунала