Торговец счастьем. Аджи Диас
новых изменений. Его расчетливый мозг тут же начал продумывать новый план действий: какие банковские счета закрыть, какие перевести за границу.
– Не об этом тебе сейчас, надо думать. – бросил Вельмас, словно прочтя его мысли. – Спаси моего друга. От этого сейчас зависит твоя жизнь.
– Он не выживет… – негромко сказал ученый, осмотрев все раны. – Слишком много крови…
– Спаси его! – взорвался мужчина и, подойдя к нему вплотную, ткнул в его пухлое лицо пистолетом. – Спаси его! Или я убью тебя!
– Хорошо-хорошо!.. – закричал иглоликий искренне перепугавшись. – Только не стреляй! Есть один выход…
Иглоликий был готов на все, перед лицом смерти и даже на бесчеловечное преступление. На кон был было поставлено слишком многое: с одной стороны, смерть, с другой бессмертье и безграничная власть архонта. Иглоликий медленно повернул голову в сторону юноши в капюшоне который вошел в комнату, а потом посмотрел на дворецкого. В его расчетливом мозгу тут же появилась чудовищная мысль…
Интерлюдия 1
Старик снова закряхтел, перебирая инструментами. Я видел его лишь со спины. Сутулый, худой, в белом халате – светлое пятно в полутьме этой стерилизованной пещеры. Старик сравнивал анализы, читал бумаги, чертыхался и сотрясал воздух тихими проклятиями. Он считал себя великим ученым, пророком алхимии, биологии и каких-то-там-еще-логии. По мне так он просто очередной сумасшедший ублюдок. В империи их всегда было полным-полно.
Я его боялся. На то имелись несколько веских причин. Первое – это то, что я был прикован толстыми ремнями к железному столу в центре до жути мрачной лабораторий. Кажется, этот стол называется – операционный. Я никогда не был силен в медицинской терминологии. Всю мою сознательную жизнь меня учили правилам этикета в высшем обществе. Учили разным языкам, игре на скрипке, вальсу и истории нашего мира. Я знаю своих предков до десятого колена, знаю, чем отличается граф от барона, знаю какой вилкой, нужно есть креветки, а какой моллюсков. Но все это черт подери бесполезно! Вернись я в прошлое, не стал бы противиться воле отца и пошел бы в военное училище. Меня бы хоть научили стрелять и драться на мечах. Вспомнил, кажется, это называется – фехтование. Может быть все сложилось бы иначе для меня умей я драться? Кто знает? Судьба странная штука. Всю жизнь ты живешь, не зная бед, в богатстве и роскоши, а потом беспомощный и голый лежишь на железном столе в ожидании своей участи не в силах издать и звука.
Второй причиной моего страха являлся сам старик и его темная репутация. Среди заключенных частенько ходили слухи о том, что этот старый урод ставит эксперименты на людях, полукровках и магах. Раз или два в месяц тюремщики приходили в наши переполненные камеры и забирали нескольких заключенных. Никто из них так и не вернулся обратно. Как я думаю, скорее всего, они умирали на этом же самом столе, где лежал я.
Несмотря на все, я не боялся самой смерти. У меня ничего