Из жизни снобов (сборник). Френсис Скотт Фицджеральд
прожил в Америке, он никогда еще не погружался столь глубоко во внутреннюю жизнь этой страны. Поначалу возникли легкие трудности с объяснением хозяйке, вместо кого именно он явился в гости, но Эдди Пармили уверил его, что такие замены считались в Америке в порядке вещей, и вечер он провел, пытаясь собрать как можно больше сведений об американских нравах и обычаях.
Он не умел танцевать, поэтому сидел рядом с двумя пожилыми дамами до тех пор, пока дамы не засобирались домой – раньше обычного и с некоторой тревогой, почти сразу после ужина. Но мистер Утсономи не торопился уходить. Он смотрел во все глаза, он всему удивлялся. Ему не было одиноко; в Америке к одиночеству он уже понемногу привык.
Около одиннадцати он сидел на веранде, притворяясь, что курит, хотя на самом деле ненавидел табак; он притворялся, что задумчиво пускает дым над городом, но на самом деле он подслушивал разговор, происходивший прямо у него за спиной. Беседа длилась вот уже полчаса, и ее содержание его озадачило, поскольку это было, безо всяких сомнений, предложение руки и сердца, и оно не было отвергнуто. Но, если его не обманывали глаза, собеседники были в том возрасте, который в Америке обычно не ассоциируется со столь серьезными вопросами. Еще больше его озадачило другое: по всей вероятности, если ты пришел в гости вместо кого-то, то тот, вместо кого ты пришел, среди гостей присутствовать не должен, но он был практически уверен, что молодым человеком, только что связавшим себя обещанием руки и сердца, был не кто иной, как мистер Бэзил Ли! Прямо сейчас встревать в разговор было бы невежливо, но, когда осенью начнутся занятия в Университете штата, у него еще будет возможность учтиво спросить, как же решается эта головоломка?
Бэзил и Клеопатра
Где бы она ни была, в ее присутствии все вокруг становилось для Бэзила прекрасным и волшебным, хотя сам он об этом и не догадывался. Ему казалось, что очарование было свойством самих этих мест, и впоследствии еще долго самая обычная улица или даже название самого обыкновенного городка могли внезапно озарить его знакомым светом и отдаться эхом в ушах, наполнив душу радостью. Рядом с ней он всегда был слишком погружен в собственные ощущения, чтобы замечать окружающее; вот почему ее отсутствие никогда не оставляло вокруг него пустоту, а, лучше сказать, заставляло искать ее в призрачных комнатах и садах, сущность которых он никогда раньше не замечал.
И в этот раз, как и всегда, он видел лишь ее лицо, лишь ее прекрасные губы, выражавшие любое чувство, которое она испытывала, либо притворялась, что испытывала – ах, эти бесценные губы! – и ее саму, свежую, словно персик, и ничуть не старше шестнадцати! Он едва понимал, что сейчас они находятся на железнодорожном вокзале, и даже не подозревал, что только что она бросила взгляд на стоявшего у него за спиной молодого человека, и сразу в него влюбилась! В тот самый момент, когда она разворачивалась, чтобы идти, как и все остальные, к машине, она уже играла для незнакомца, несмотря на то, что ее голос все еще разговаривал с Бэзилом, и даже несмотря на то, что она к нему прижалась, крепко схватив его за руку.
Если