Пора домой (сборник). Яна Жемойтелите
бесцветным казенным тоном.
Винокур, помедлив, придвинул к кафедре стул и оседлал его задом наперед, облокотившись о спинку.
– Воронцовский дворец есть в Ленинграде, слыхала про такой? – столяр начал с ехидцей, видно, издалека. – До революции в нем Пажеский корпус был.
– Вы это к чему? – смутилась Машенька.
– А после революции, – неспешно продолжал Винокур, – когда воспитанников разогнали, в этом дворце, помимо прочей нечисти, банда малолеток мародерничала, да еще вроде склада там у них было, чего наворуют, туда несут…
– Зачем вы рассказываете мне это? – Машенькино нетерпение хлынуло через край.
– Не торопи, я тебе все последовательно расскажу… Так вот, как в Питере за порядок взялись, беспризорников этих скопом за шкирку – и в колонию. До исправдома не доросли, видать, хотя троих милиционеров пришили ножиком под ребро…
«Исправдом»! – страшное слово ужалило, и Машенька даже привстала.
– Ты, девонька, не волнуйся, покуда ничего страшного не случилось. Просто ты знать должна, с кем связалась.
– А с кем это я связалась, по-вашему? – Машенька почти выкрикнула.
– С Егоркой Воронцовым. Думаешь, графского роду? Да где там! Этих воришек фамилией Воронцов в насмешку наградили, всех одним махом, по месту жительства вроде. Расспроси-ка своего любезного.
– Ну и расспрошу! Если он и бродяжничал в детские годы, разве это постыдно?
– Воровал, а не просто бродяжничал!
– Беспризорники все воруют, как еще прокормиться?
– Так-то оно так, да, похоже, воровской промысел в крови у него. Вот как у тебя книжки. Руки у него не мастеровые далеко, такими пальцами только кошельки из карманов вытягивать…
– Как вам не стыдно! – сорвалась Машенька. – Егор своими руками тонкие сверла вытачивает, будто не знаете!
– Ну, я немного поболе твоего знаю. – Винокур продолжал размеренно, ровно. – Например, про то, что сверла эти на сторону уходят, видать, как и кое-какие прочие тонкие изделия. Недостача у нас каждый день в конце смены, хотя Егорку твоего контролеры чуть не догола раздевают. А потом эти сверла в коммерческих лавках всплывают. Товар редкий, штучный. Лавочники говорят, привезли из Тулы, поди проверь.
– А почему вы думаете на Егора?
– Потому что пришлый он, не наш, как еще сказать-то… Чужеродный элемент, так в книжках пишут. Да к тому же с детства воровать приучен.
– По-вашему, человек выправиться не может?
– Воспитывать человека надо, покуда он поперек кровати умещается, во младенчестве то бишь… Ну вот я и сказал, что хотел. Ты уж не обессудь. Я за тебя переживаю, ты барышня образованная, не шалава какая, прости господи…
– Знаете что… – Машенька встала, и книжные полки поплыли перед глазами. Она оперлась о кафедру. – Запретить посещать библиотеку я вам не могу. Только вы больше не говорите мне ничего такого. Поняли? Как только язык у вас повернулся…
Недосказав, она быстро скрылась за стеллажами, чтобы