Девяносто дней Женевьевы. Люсинда Кэррингтон
сказал он (его голос звучал довольно громко, и Женевьева поняла, что в шлем вмонтировано переговорное устройство). – Поднимите юбку.
На улице, кроме них, никого не было, но женщина тем не менее испуганно прижала руки к бедрам.
– Под юбкой ничего нет, я не надела белье, – произнесла она.
– Надеюсь, что это правда. – Синклер протянул ей шлем. – Наденьте.
Она взяла шлем и, прижав его к себе, сказала:
– Я не могу сесть на заднее сиденье мотоцикла в таком виде.
– Почему? – удивленно спросил Синклер. – Сегодня прекрасный теплый день.
– По-моему, здесь нечего объяснять, – ответила Женевьева и, дернув за подол своей ультракороткой юбки, попыталась сделать ее длиннее. – Посмотрите на эту вещь и сразу поймете почему.
– Вы замечательно выглядите, – сказал Синклер, и Женевьеве показалось, что он усмехнулся. – Наденьте шлем.
Женщина натянула шлем. Раздался громкий щелчок, и она услышала голос Синклера. Он говорил ей прямо в ухо.
– У вас вид типичной подружки байкера. Я собираюсь прокатить вас по городу. Гарантирую, что эту поездку вы запомните на всю жизнь.
Перебросив длинную ногу через сиденье, Синклер нажал на стартер и повернул к Женевьеве голову в шлеме с затемненным щитком.
– Садитесь.
Женевьева не сдвинулась с места.
– Прыгайте на сиденье! – крикнул Синклер, не скрывая раздражения. – Или я сейчас схвачу вас и сам усажу на мотоцикл, и мне плевать, если при этом все увидят, что находится у вас между ногами.
Хотя на улице никого не было, Женевьева понимала, что кто-нибудь из соседей может наблюдать за ними из окна. Она осторожно подошла к мотоциклу. Вдруг у нее возникло такое чувство, как будто она играет в какой-то пьесе. В этой одежде, превратившей ее в совершенно другого человека, да еще и с дополнительной маскировкой в виде шлема, ее никто не сможет узнать. Пусть Синклер прокатит ее с ветерком по кварталу. Даже если их кто-нибудь увидит, он вряд ли успеет заметить, что она скорее раздета, чем одета.
Женевьева залезла на заднее сиденье и прижалась к Синклеру. Кожа, которой было обтянуто его тело, показалась ей теплой. Ей даже удалось подсунуть край юбки под ягодицы. Если она смогла сесть на мотоцикл, то сможет и удержаться на нем. «Что ж, все не так уж плохо», – подумала Женевьева и осторожно обняла Синклера за талию, прижав ладони к мягкой как шелк коже. Взревел мотор, и байк помчался по улице.
Она надеялась, что все быстро закончится, но вскоре поняла, что прогулка будет долгой. Синклер ехал по боковым улицам, и через некоторое время Женевьева заметила, что пейзаж изменился. Они мчались мимо заколоченных досками витрин по обшарпанным спальным районам. Редкие прохожие, попадавшиеся на пустынных улицах, оглядывались на них. Женевьева не знала, что привлекало их больше – великолепный мощный мотоцикл, ездить на котором могут только «крутые парни», или ее экстравагантный вид. Не сомневалась она только в одном – удержать