Русский Афон 1878–1914 гг. Очерки церковно-политической истории. Лора Герд
дальнейшем лиц, постриженных за границей, принимали в русские монастыри в монашеском звании и своем сане после прохождения трехлетнего послушнического искуса, причем в каждом случае требовалось разрешение от Св. Синода. Эта практика прослеживается на многих примерах. Приведем один из них. В феврале 1900 г. иеромонах Андреевского скита Порфирий обратился к настоятелю Виленского Свято-Троицкого монастыря архим. Палладию с прошением о принятии его в число братии с разрешением священнослужения. Архим. Палладий ходатайствовал перед архиереем об исполнении этого прошения в связи с недостатком в иеромонахах. Архиепископ Литовский и Виленский Ювеналий, однако, отвечал, что он не имеет права дать подобное разрешение, так как «пострижение и рукоположение, производимое на Афоне, не признается в России без разрешения Св. Синода, потому проситель и должен просить Св. Синод»[77]. Следующее письмо Порфирия было направлено уже в Св. Синод, причем он просил принять его с разрешением священнослужения и «взамен требуемого при сем предварительного искуса зачесть время пребывания в подворьях Афонского Свято-Андреевского скита в Одессе с 1886 г. по 1890 г. и в Петербурге с 1890 г. по 1892 г. и затем с 1897 г. по 15-е января 1899 г.», где он совершал богослужение с разрешения местной епархиальной власти[78]. Ответ Синода был, однако, неблагоприятным: о. Порфирий, «как получивший пострижение в монашество и рукоположение в сан вне пределов России, в силу циркулярного указа Св. Синода от 19 марта 1816 года, может быть принят в указанный им Виленский Свято-Троицкий монастырь или в какую-либо другую обитель… не иначе как на испытание в течение трех лет», после чего епархиальное начальство может ходатайствовать перед Св. Синодом о признании его в сане и монашестве[79]. Через полтора года в Синод обратился архиепископ Волынский и Житомирский Модест, который просил об о. Порфирии, на сей раз касательно зачисления его в братию Дерманского Свято-Троицкого монастыря на иеромонашескую вакансию. В рапорте указывалось, что еще в 1898 г. Острожский епископ Серафим ходатайствовал о назначении иером. Порфирия наместником Дерманского монастыря[80]. Теперь в Синоде сочли возможным отступить от буквы указа: иером. Порфирий был принят в Волынскую епархию в монашестве и сане[81].
Двойственность статуса давала, с одной стороны, русским монахам большую степень свободы и возможность в России выступать в своем прежнем мирском звании, а с другой стороны, позволяла русским властям защищать их только в тех случаях, когда это находили целесообразным. Если монах признавался «неблагонадежным», то к нему сразу применялась формулировка «такой-то, именующий себя иеромонахом»; в некоторых случаях дипломаты не стеснялись отсылать наиболее назойливых просителей под тем предлогом, что они турецкие подданные[82]. Один из наиболее показательных примеров в этом отношении содержится в донесении русского консула в Иерусалиме от 11 апреля 1907 г.
Иером. Порфирий – архим. Палладию. 8 февраля 1900 г. РГИА. Ф. 796. Оп. 181. VI отд. 1 ст. Д. 3044. Л. 2–2 об.
Иером. Порфирий – Св. Синод. 29 февраля 1900 г. Там же. Л. 1–1 об.
Выписка из определения Св. Синода 13 марта 1900 г. № 1103. Там же. Л. 4.
Модест, архиеп. Волынский и Житомирский – Св. Синоду. Рапорт. 15 сентября 1901 г. № 551. Там же. Л. 6–6 об.
Выписка из определения Св. Синода от 19 сентября 1901 г. № 3588. Там же. Л. 7.
Так, например, посол в Константинополе А. Б. Лобанов-Ростовский в 1879 г. мотивирует свой отказ помогать грузинским монахам тем, что они, как принявшие постриг за границей, якобы утратили тем самым российское подданство. АВПРИ. Ф. 180. Посольство в Константинополе. Оп. 517/2. Д. 3672. Л. 11–12 об. Турецкими подданными называл солунский консул Н. А. Иларионов особенно настойчивых русских келлиотов.