Венец Гекаты. Наталья Александрова
бровей изображая легкое недовольство.
– Тсс! – Принцесса Роган поднесла палец к губам. – Неужели ты не видишь?
И тут королева увидела его.
Кардинал сидел на табурете, обитом золоченой испанской кожей, перед резным клавесином. Рукава кардинальского облачения свободно спадали с его красивых смуглых рук. Он был красив той тонкой, изысканной красотой, которую приобретают в старости умные и решительные мужчины. И он был так похож на свой портрет – тот самый, что висел в малом кабинете Луи… Острая бородка клинышком, пышные усы, тонкое, выразительное лицо, соединяющее в себе глубокое понимание человеческой природы и умение повелевать…
– Боже! – прошептала королева, невольно сжав руку своей подруги. – Но это… это действительно он!.. Красный кардинал! Жан Арман дю Плесси де Ришелье!
– А ты мне не верила! – По красивому лицу принцессы пробежало облачко. – Смотри…
Мертвый кардинал поднял руки еще выше, алые рукава упали до локтей. Он откинул величественную голову, уронил руки на клавиши инструмента и заиграл.
Мария-Антуанетта никогда не слышала такой музыки. В ней не было ничего от тех легкомысленных пасторалей и мадригалов, которые часто исполнялись придворными музыкантами, не было даже намека на ту легкую куртуазную музыку, которую принесли ко двору галантные итальянцы из свиты кардинала. Это было вообще не похоже на музыку: это было похоже на нервный припадок, или угрызения совести, или на ветреную осеннюю ночь – словом, на все то, что молодая королева на дух не выносила…
– Что это? – испуганно прошептала Мария-Антуанетта.
Она повернулась к своей подруге.
Лицо принцессы буквально светилось. Она не сводила глаз с призрачного кардинала, грудь ее высоко вздымалась под кружевным лифом платья, бледное лицо покрылось пятнами лихорадочного румянца.
– Неужели ты не понимаешь, Туанетта! – прошептала она, порывисто схватив королеву за руку. – Это музыка оттуда, из-за покрова небытия! Кардинал приоткрыл для нас завесу вечной тайны!
Мария-Антуанетта прижала ладони к вискам:
– Это невозможно! Я не в силах переносить такую какофонию! Прикажи, чтобы мне принесли нюхательную соль, от этой потусторонней музыки у меня разболелась голова!
– Подожди еще минуту, Туанетта! – воскликнула принцесса с болезненной горячностью. – Разве можно беспокоить души мертвых нашими земными заботами? И потом, он еще не доиграл до конца!
Кардинал снова опустил руки на клавиши, и из-под его пальцев донесся какой-то немыслимый, мучительный, пугающий аккорд – да и не аккорд вовсе, а противоестественное, чудовищное, болезненное сочетание звуков…
В следующее мгновение мучительная музыка замолкла, и человек в красной мантии растаял, растворился, словно его и не было… да, впрочем, правда ли он был здесь?
Мария-Антуанетта огляделась по сторонам, как будто проснувшись от тяжелого сна.
– Что это было?.. – пробормотала она, наморщив высокий лоб и проведя пальцами по глазам. – Мне показалось, что…
– Тебе