Венец Гекаты. Наталья Александрова
кое-что слышал… – Маркиз посерьезнел. – На месте вашего духовника я запретил бы вам слушать подобную музыку. В ней есть что-то языческое или даже адское!
– Маркиз, дорогой мой! – взмолилась принцесса Роган. – Я знаю, у вас прекрасный музыкальный слух и замечательная память. Если вы слышали и запомнили эту мелодию – запишите ее!
Де Водрейль удивленно взглянул на принцессу:
– Вы настаиваете? Мне кажется, что такое следует поскорее забыть…
– Я настаиваю! Я не сомневаюсь, что явившийся с того света кардинал хотел нечто сообщить Туанетте, и оставить этот знак без внимания будет непростительной глупостью!
– Ну что ж… – де Водрейль знал, что, ежели принцесса вобьет что-то себе в голову, спорить с ней бесполезно. Кроме того, ему и самому было любопытно испытать свои способности. – Ну что ж… – повторил он, нахмурившись, – велите подать мне перо, чернила и нотную бумагу.
Через минуту слуги принесли все требуемое, и маркиз уселся за один из столиков, обмакнул перо в чернильницу и застрочил по бумаге.
– Кажется, это звучало так! – проговорил он наконец, изящно помахав листком в воздухе, чтобы просушить чернила, и протягивая его принцессе.
– Туанетта, я не сомневаюсь, что кардинал играл для тебя! – И принцесса передала нотную запись королеве.
– Ты полагаешь? – Мария-Антуанетта растерянно переглянулась с маркизом. – Что же мне с этим делать? Пожалуй, передам это маэстро Люли, пусть исполнит как-нибудь в концерте…
– Не думаю, что это хорошая идея! – проговорил маркиз, сжав узкие губы. – Вряд ли это понравится аббату Вермону.
При воспоминании о Вермоне настроение молодой королевы резко ухудшилось. Аббат, духовник Марии-Антуанетты, был доверенным лицом ее матери, австрийской императрицы Марии Терезии, и регулярно докладывал императрице о каждом шаге ее легкомысленной дочери. Уродливый, с маленькими глазами и кривыми желтыми зубами, он сообщал в Вену о каждом поступке и каждом слове молодой беспечной королевы, а потом передавал той строгие упреки и советы матери.
Мария-Антуанетта преклонялась перед матерью, благоговела перед ней, считала ее величайшим и самым могущественным человеком в Европе, но в то же время бесконечные наставления и поучения матери раздражали и мучили ее.
– Вы здесь музицируете в узком кругу? – В дверях салона появился брат короля, принц Карл. – Моя дорогая свояченица, музыка скучна! Пойдемте лучше играть, без вас не удается составить партию.
– Почему бы и нет? – улыбнулась деверю Мария-Антуанетта. – Я и так несколько дней была слишком добропорядочной. Пора немного и поразвлечься… вот только что делать с этими нотами?
Она шаловливо оглядывалась по сторонам, держа в поднятой руке листок с нотной записью.
– Туанетта, это очень важно! – негромко, но настойчиво проговорила принцесса Роган. – Отнесись к этому со всей серьезностью.
– Непременно… – королева наморщила лоб. – Вот, кстати, мастер Монтрё