Перечитывая Уэллса. Геннадий Прашкевич
Трехмерное настоящее – всего лишь часть Вселенной, имеющей на самом деле четыре измерения (четвертое – время). И единственная разница между временем и другими измерениями состоит только в том, что наше сознание движется вдоль времени.
«Перед вами самая обычная диаграмма, кривая погоды, – говорит Путешественник по Времени, герой вышедшего в 1895 году романа Уэллса «Машина времени». – Линия, по которой я веду пальцем, показывает колебания барометра. Вчера он стоял на такой высоте, к вечеру упал, сегодня утром снова поднялся и полз понемногу вверх, пока не дошел до этого места. Без сомнения, ртуть не нанесла никакой линии ни в одном из общепринятых пространственных измерений. Но так же несомненно то, что ее колебания абсолютно точно определяются нашей линией; отсюда мы должны заключить, что такая линия была проведена во Времени – Четвертом Измерении».
Мысль для читающей публики того времени была неожиданная.
Конечно, после многих впечатляющих достижений современной физики сегодня на роман Герберта Уэллса можно смотреть снисходительно. Уже в 1931 году, например, когда Уэллс писал предисловие к очередному изданию, роман казался ему несколько устаревшим. Даже представление об элоях и морлоках казалось ему грубоватым. «Но чтобы расти, надо ошибаться, – писал в упомянутом предисловии Уэллс. – Эта юношеская проба пера вовсе не вызывает у автора угрызений совести. Напротив, когда в статьях и речах упоминают милую старую «Машину времени», это тешит его тщеславие: она по-прежнему представляет практичный и удобный способ заглянуть в прошлое или будущее. Ведь «Машина времени» появилась в одно время с ромбовидным безопасным велосипедом и просуществовала столько же, сколько и он. А сейчас ее собираются выпустить в таком превосходном издании, что автор нисколько не сомневается: она и его переживет».
Рассказывая о «Машине времени», Уэллс часто вспоминал о милой спутнице, с которой не раз гулял в Ноул-парке и которая поддерживала его в те бурные годы – голодные, но полные надежд. Разумеется, он имел в виду Эми Кэтрин Роббинс, с которой они поженились 27 октября 1895 года.
«И я, и она, мы бежали с ней от невыносимо ограниченной жизни. Она была единственной дочерью исключительно робкой и приличной женщины, не представлявшей для нее иной участи, чем замужество с надежным, приличным, хорошим человеком, и поэтому уже сам ее союз со мной был мятежом и протестом. Она легко усвоила мое понимание свободы, социальную и умственную дерзость (в самом высоком смысле). Она так безоговорочно поверила в меня, что в конце концов я сам поверил в себя. Ума не приложу, чем бы я был без нее. Она придала моей жизни устойчивость, достоинство и целостность».
Правда, Уэллсу не нравилось имя Кэтрин, и он никогда так не называл ее. А ей самой не нравилось ее имя Эми. После целой вереницы веселых, но так и не прижившихся прозвищ осталось главное – Джейн. А своим настоящим именем жена Уэллса подписывала только свои собственные литературные произведения.
2
«Машина времени» вызвала массу восторгов.
Роман еще печатался в «Нью ревью», а известный литературный критик У. Т. Стед уже расточал горячие похвалы молодому автору. И гонорар оказался неожиданно, можно сказать невообразимо