Присягнувшие Тьме. Жан-Кристоф Гранже
хотела собрать всех его друзей. Чтобы все объединились. Чтобы это был общий порыв…
– Ты хочешь сказать – призыв к Богу?
Лора не была верующей – полная противоположность Люку. И мне не понравилась эта идея с призывом, обыкновенным сигналом SOS, направленным в Небеса. В наши дни о Боге вспоминают только по случаю знаменательных событий: крестин, женитьбы, похорон…
– Речь идет не только о религиозной стороне, – продолжала она. – Я много читала о коме. Считается, что окружение больного может сыграть положительную роль. Были случаи, когда люди выходили из комы только благодаря тому, что с ними разговаривали и окружали атмосферой любви.
– И что же?
– Я хотела бы собрать его друзей. Чтобы создать сгусток энергии, понимаешь? Силу, которую Люк мог бы почувствовать.
Прямо как в «New Age». Я сухо спросил:
– В какой церкви это будет происходить?
– Святой Бернадетты. Это в двух шагах отсюда. Люк обычно туда и ходил.
Я знал эту часовню, расположенную на проспекте Порт-де-Венсен. Что-то вроде полуподвального бункера. Сейчас ею управляла тамильская община. Несколько лет назад, когда я еще служил в Отделе по борьбе с проституцией и сутенерством, прежнем Отделе нравов, я молился там на рассвете после прочесывания кольцевых бульваров, наводненных проститутками. Я сказал:
– Глава прихода никогда на такое не согласится.
– Почему?
– После того что сделал Люк, это исключено.
Она с горечью усмехнулась:
– Опять ваши дурацкие принципы? Но ты же сам сказал: Люк еще не умер.
– Это ничего не меняет в его поступке.
– Ты хочешь сказать, что он проклят?
– Хватит! Церковь следует определенным правилам, и…
– Я только что говорила со священником, – прервала она. – Индусом. Церемония состоится послезавтра утром.
Я искал в себе хоть искру радости, но ничего не чувствовал. Я сам себе казался ригористом, ретроградом, закрытым для всего нового. Вспомнился образок Люка, защищавший его от дьявола. Лора была права: мы оба жили в Средневековье, и он, и я.
– А ты-то, – спросила она, – почему пришел сегодня?
В ее тоне слышалось недоверие. Она всегда воспринимала меня как врага или по меньшей мере как противника. Я представлял собой недоступную для нее часть жизни Люка, ту мистическую глубину, которая от нее ускользала… И конечно же его работу полицейского. По ее мнению, это и было причиной его поступка.
– Я хотел тебя кое о чем спросить.
– Конечно. Это же твоя работа.
Я наклонился к ней и сказал как можно мягче:
– Я должен понять, что было у него на уме.
Она согласно кивнула, вытащила из рукава бумажный платок и высморкалась.
– Он ничего не оставил? Может, записку? Сообщение?
– Я бы тебе сказала.
– А в Верне ты искала?
– Я ездила туда сегодня после полудня. Там ничего нет. – Она помолчала и добавила: – Вечно эти тайны. Он не хотел, чтобы