Моя очередь развлекаться. Марина Серова
тогда весь автоматный рожок со злости в небо выпустил, и меня за эту очередь – всех опять переполошил – чуть под суд не отдали. Обошлось.
Но вот тут я почти физически почувствовал у себя кусок льда в груди слева. И холодную ярость и четкость мысли. Я знал, что не первый и не последний попадаю в такую ситуацию. Что это как бы и нормально и происходит чуть ли не со всеми.
Но я не хотел быть и терпеть, „как все“…
Во время туманного юношества я много читал, проглатывал подряд все книги из подписных дефицитных изданий домашней библиотеки. Эти пушкинские, лермонтовские, тургеневские и прочие девицы и девушки. Боже, как я стал теперь ненавидеть всю эту слащавость! Это лицемерие невинности! „Ох дурят они нашего брата“, – часто вздыхали, шутейно примиряясь с неизбежным, мужики-простецы. „Нет, – говорил я, – не просто дурят, они убивают, ломают судьбы и жизни, ложь – это их естество и т. д. и т. п.“.
Я в ярости кричал, пытаясь доказать изначальную подлость женской натуры, – надо мной посмеивались, успокаивали – ну что ж, мол, раз бабы такие суки, переходи, Диман, на коз или мальчиков.
– Нет, – сказал я себе, – я буду их иметь, трахать, топтать, всех, кого захочу, когда, как и сколько захочу. Я буду всем – им, себе, окружающим – доказывать, что внешне самая любящая, чистая и бескорыстная из них – суть лживая, порочная, жадная и подлая тварь. Надо только создать подходящую жизненную ситуацию, и правда выплывет.
Так постепенно сформировалось мое кредо, ставшее смыслом оставшейся жизни.
Я решил доказать всю низость женского предательства через „оправдание Дон Жуана“. Это как бы изменение и дополнение к пушкинской пьеске, когда Командор-мститель не приходит… А с донной Анной я буду вытворять все, что захочу.
Все эти „вдовы великой любви“ (как я их назвал для себя) и гроша ломаного не стоят, если правильно выстроить атаку и создать цепь благоприятствующих обстоятельств.
Сначала теоретически (а потом и на практике) я нашел для себя огромное удовольствие в близости с „женщиной в трауре“. Но в один прекрасный момент в своих рассуждениях я дошел до логичной мысли: чтобы создать ситуацию типа Дон-Жуан против Командора, мне придется кого-то убить…
Никакая мораль меня не останавливала – в армии, в этих „горячих точках“, мне приходилось убивать. Соображения безопасности (чтобы я и дальше мог осуществлять на практике свою теорию) привели меня к тому, что я должен не просто убить Командора, а организовать ему „несчастный случай“. Стать для жертвы чем-то вроде Судьбы, кирпича, летящего с крыши. Обстоятельства жизни складывались удачно – денег хватало, дом, дача, которые мамаша содержала в образцовом порядке. Оставалось найти объект для применения теории. И это вскоре случилось. Тут и начинается основная часть моего фильма…»
Глава 3
– Татьяна, выключи, пожалуйста!
Я очнулась от летящих с экрана слов и хаотичности кадров и посмотрела на Тиану. Она сидела бледная с очередной зажженной сигаретой.
– Слушай, –