Cон. Светлана Орловска
маленькая, худенькая, босая девочка, лет восьми – максимум десяти. На ней легкое платьице неопределенного цвета, сильно испачканное, с болтающимся на ветру куском оторванного, почти кукольного рукавчика. В первый момент я пытаюсь объяснить себе, что это просто элемент какого-то праздничного ритуала. Что это все не всерьез. Поворачиваюсь к толпе, пытаясь в лицах найти тому подтверждение. И наталкиваюсь на то, что ужасает, что не укладывается в голове. Я как будто попала в толпу, где вместо лиц – маски на честь хэллоуина. Искаженные ненавистью, злобой, они изрыгивают слова проклятий, оскорблений, требуя все большего и большего наказания для их маленькой жертвы. Только изредка гримаса злобы сменяется чувством удовлетворения на их лицах. После того, как очередной ребенок – доброволец из толпы, громко подстрекаемый взрослыми, плюет в девочку или отвешивает ей пощечину. Oна покорно принимает наказание. Белокурая головка с длинными, спутанными волосами низко опущена. Я не вижу ее лица. Вижу только как беззащитное, хрупкое тельце бьет сильный озноб. Меня тоже пробирает дрожь. Я все еще надеюсь встретить в толпе хоть одно человеческое лицо. Не может быть, чтобы не было никого, кто испытывал бы сострадание к ребенку. Смотрю на лицо рядом стоящей женщины, которая держит младенца. Периодически она опускает глаза на малыша. На лице появляется нежность к этому своему, родному комочку. Полюбовавшись на свое чадо, она снова смотрит на девочку. Мне трудно в это поверить, но я вижу, что для нее это всего лишь зрелище и, чем сильней она прижимает к груди своего ребенка, тем хладнокровней готова линчевать чужого.
Как?! Как такое может быть? А этот пожилой мужчина? Ведь девочка у столба могла быть его внучкой. Неужели нет ни капли жалости, ни нормального мужского желания защитить? Нет. Я вижу только равнодушие с примесью праздного интереса. Oт боли и злости на этих нелюдей у меня закипает мозг. Я начинаю продумывать как короче и быстрей могу добраться к девочке. Смотрю вправо, где толпа кажется реже и встречаюсь взглядом с двумя парами уже знакомых, леденящих душу, горящих глаз, которые я намедни наивно приняла за светлячков. Два кровожадных стражника с двух сторон от маленькой жертвы, которых я в шоке сразу не увидела, сосредоточенная на девочке. Страх парализует. У меня не получается даже отвести глаза от этих наполненных кровью и, кажется, насмехающихся над моим малодушием, горящих точек. Это похоже на гипноз. Кажется вечность проходит, прежде чем я слышу звонкую пощечину и тихий стон боли маленькой страдалицы. Этот стон рекошетом бьет под дых и выводит из оцепенения. Hе помня себя от ярости, в бешенстве кидаюсь на ее защиту. Несколькими скачками добираюсь до нее, отшвыривая маленького, толстого обидчика. Ломая ногти, развязываю крепкие веревки, помогая себе зубами. Канаты поддаются не сразу. Еще немного. Последний рывок и малышка, обмякая, падает мне на руки. Я изо всех сил прижимаю к себе это маленькое, дрожащее, настрадавшееся тельце. Что-