Вокруг меня, или 100 писем, извлеченных из Фейсбука. Марк Котлярский
на Патриарших прудах.
На Патриарших прудах,
там,
где сидели Берлиоз и Бездомный,
бродит странный
народ,
большей частью
бездомный,
но не в смысле том,
что лишенный
крыши над головой,
а, скорее, лишенный
отечества,
не чувствующий
страны под собой,
потерявший почву,
а, стало быть, и опору,
давно позабывший
про ту прекрасную пору,
когда слова
не расходились со смыслом,
благоухали, как роза,
обретали значенье и плоть.
Катится солнце
по небу,
как голова Берлиоза,
и тоску, чье лезвие не притупилось,
видимо, не перебороть.
«Тревожное ощущение? – переспросила меня моя московская приятельница – лингвист, умница, переводчик, изумительный знаток французской поэзии, – а ты видел когда-нибудь, чтобы под трехдневным ливнем по колено в воде киргизы пытались бы стричь траву газонокосилкой и чесать затылок вдесятером оттого, что машинка-то вдруг почему-то заглохла?»
Я почесал в затылке, а она продолжила: «Думаю, что лет через пятьдесят здесь вообще европейцев не останется. Кто сумеет – уедет на Запад, а остальные сопьются и помрут. Придут новые гунны. Пойми, я это говорю безо всякого расизма. Просто констатация факт. Переселение народов, так сказать…» Она замолчала и пожала плечами: «Не понимаю, почему всем дома не сидится. Здесь же они, как рабы, лучше бы свой сад обустраивали. Впрочем, это всех касается…»
Может, у моей собеседницы было в этот день плохое настроение? Кто знает…
13. Хата хама
Сам Дом Высоцкого находится недалеко от Театра на Таганке; если стоять к нему лицом, то с левой стороны есть небольшая улочка, которая выводит в так называемый Нижний Таганский тупик.
Хочу сказать сразу: алаверды Никите Высоцкому, который создал удивительный «очаг культуры», не просто музей с застывшими экспонатами, а живое, напоенное искусством пространство.
Но я не об этом.
Москва – город, как известно, огромный, расстояния там – космические, пробки, метро с пересадками, не так-то просто успеть вовремя к назначенному часу.
Позвонило несколько человек, купившие билеты заранее, просят режиссера чуточку обождать, не начинать без них.
Режиссер – человек изысканный и корректный – подходит к администратору (некоей Марине Ивановой) и вежливо (я подчеркиваю: вежливо!) сообщает ей, что начнет спектакль позже минут на пятнадцать (спектакль одноактный, идет час двадцать минут, деньги за аренду зала внесены еще месяц назад).
– Мы начнем спектакль ровно в семь! – металлическим голосом отвечает администратор.
– Простите, пожалуйста, – режиссер по-прежнему вежлив, – люди попали в пробку, они на подъезде, они купили билеты, я прошу не давать пока третьего звонка.
– Вы