На перекрёстке ностальгий. Избранное. Борис Хайкин

      Я без тебя и дня не проживу.

      Но даже если будем мы в разлуке,

      Тебя губами, сердцем призову,

      Сожму в ладонях трепетные руки.

      Я по тебе ничуть не загрущу.

      Грустят лишь по утерянной надежде.

      А я в тебе саму тебя ищу

      И с каждым днем люблю сильней, чем прежде.

      Запутаюсь в шелку твоих волос.

      Укроюсь с головой твоим дыханьем.

      И погружаясь в терпкий омут грез,

      Превозмогу оскому расставанья.

      Средиземное море —

      Это пенный прибой,

      Где на радость иль горе —

      Наша встреча с тобой.

      Это тяга веками

      Ко Священной земле.

      И песок под ногами —

      Как янтарь в хрустале.

      Нам в минуты сомненья

      На нелегком пути —

      В кураже вдохновенья

      Рвать волну на груди.

      И любые напасти

      Поглощает прибой,

      Коль родился в рубашке,

      Что из пены морской.

      Мы скитаний вслепую

      Избегать не вольны.

      То – в пучину морскую,

      То – на гребень волны.

      И у пристани близкой —

      Олеандры в цвету.

      А у сердца – прописка

      В неизвестном порту.

      Не искупления прошу у Бога

      Грехов, что в этой жизни несть числа.

      А к светлым далям – скатертью дорогу,

      И за спиной – надежды два крыла.

      Пускай тебя заботы рвут на части,

      Но сил достанет грезить наяву.

      И я прошу не счастья, а участья

      Людей, среди которых я живу.

      И мне дешевых милостей не надо.

      Я перед вами сердцем не солгу —

      Не худо быть здоровым и богатым,

      Но ведь за это вечно быть в долгу.

      Я бью челом страдающим со мною,

      Кто пядь за пядью чувству уступал.

      Пускай любовь проходит стороною.

      Дай Бог хоть раз припасть к ее стопам!

      И допоздна сомкнуть не в силах вежды,

      Желать врагам своим не стану зла.

      Бросаю камень в озеро надежды,

      Чтоб к ней дорога легкою была.

      С юности, гоняя голубей, —

      Будь то Киев, будь Ташкент иль Таллинн —

      Если забывал я, что еврей,

      Тотчас мне о том напоминали.

      Кто не грешен: это ль не таил?

      Я меж них – не первый, не последний.

      Вечно соплеменники мои

      Гнулись под хулой тысячелетней.

      В прихоти сановной господа

      Сирых осуждали и прощали.

      Теплилась надежда, как звезда,

      В их глазах, исполненных печали.

      И теперь, вкусив судьбы иной,

      Сталось как бы заново родиться.

      Нации,