Профессор Влад. София Кульбицкая
школы; его антипод, анорексически-худой юноша, почти скелет, что вот уже несколько лет вёл у нас общественно-полезный труд; безногий инвалид, катающийся вокруг дома на трехколёсной дощечке… – словом, люди легко узнаваемые, с которыми я могла смело здороваться по имени без риска попасть впросак.
– Надо же, какая хорошенькая девочка!.. – это уже тётя Зара, смущённая и польщённая успехом сына, решила соблюсти приличия.
Тут вдруг я поймала на себе пристальный, чуть насмешливый взгляд Игорька, который, оказывается, всё это время, пользуясь суматохой, беззастенчиво на меня пялился. По скромности я было заподозрила, что это всего-навсего любопытство естествоиспытателя (наверняка ведь Оскар Ильич уже наболтал ему, что я, мол, отмечена сложным и редким дефектом психики, так же как и нам все уши прожужжал «удивительной красотой» Игорька, которую я, увы, не могла оценить по достоинству!); но миг спустя, когда я вновь украдкой на него глянула, он улыбнулся так откровенно и плотоядно, что у меня больше не осталось сомнений: мама старалась не зря, мои распущенные кудри и накрашенные ресницы оч-чень понравились названому братцу…
– Давай сюда куртку, Игорёк, – ласково сказала мама. – Вы тоже раздевайтесь, Зарочка. Ой, куда бы её повесить?.. Помоги, Ось…
– Вот на ось её и повесь, – сострил папа, выходя из туалета с глянцевым журналом в руках; шутка осталась незамеченной – взрослые в эту минуту увлечённо оттаптывали друг другу ноги, ища местечка для вещей; один лишь вундеркинд слегка усмехнулся, но тут же поспешно придал лицу выражение снисходительного равнодушия.
Наконец, гости разобрались с верхней одеждой, попросту навалив её кучей на небольшой столик под зеркалом в прихожей (Игорёк слегка скривил губы, увидев, как непочтительно погребли его куртку под огромной шубой Захиры Бадриевны и дяди-Осиным драповым пальто), и мы всей гурьбой отправились в гостиную, где нас ждал роскошно накрытый стол. С шутками и смехом расселись по местам: мы с папой – по одну сторону, Захира Бадриевна с сыном – по другую, дядя Ося – у стены в торце, где просто никто больше не хотел садиться, а мама-хозяюшка – напротив, у двери, откуда ей было сподручнее отлучаться на кухню за новыми яствами. Вряд ли случайным было и то, что мы с чудо-ребенком оказались vis-a-vis.
– А это наша Ю-улечка, – нараспев произнесла мама, обняв меня за плечи: она вдруг вспомнила, что не успела представить меня молодому человеку. Тот украдкой послал мне всё тот же долгий, полный дерзкого намёка взгляд – и чуть заметно кивнул маме: вижу, мол, что Юлечка.
– Гарри, – спокойно представился он. Мама заулыбалась.
– Гарри Каспаров? – игриво спросила она. – Чемпион?..
Мальчика покоробило, но он тут же справился с собой: – Нет, – нарочито-вежливым голоском ответил он, – Гарри Гудилин, – и взглянул на мою бедную маму с брезгливой жалостью.
Захира Бадриевна пояснила: Гудилин – фамилия её покойного мужа,