Балканские призраки. Пронзительное путешествие сквозь историю. Роберт Каплан
порхают, как крылья бабочки, разъясняет мне югославскую дилемму. «Тут у нас не Венгрия, Польша или Румыния. Скорее это Советский Союз в миниатюре. Например, в Литве происходит одно, в Таджикистане – другое. В Хорватии происходит одно, в Сербии или Македонии – совсем другое. Каждая ситуация уникальна. И легких проблем не бывает. Из-за того что Тито порвал со Сталиным, враг Югославии всегда был внутри, а не вовне. Многие годы нас дурили тем, что было только иллюзией свободы».
Я сразу уловил, что контрреволюция в Восточной Европе захватила и Югославию. Но, поскольку давление недовольства распространялось по горизонтали, в форме борьбы одной группы с другой, а не по вертикали – против коммунистической власти Белграда, революционный путь Югославии оказался вначале более извилистым и, соответственно, более искаженным. Именно поэтому внешний мир до 1991 г., пока не началась война, не обращал на нее внимания.
Не надо обладать даром предвидения, чтобы понять, что последует дальше. Мой визит в Югославию оказался мистически точно рассчитан: каждый, с кем мне довелось разговаривать, от местных жителей до иностранных дипломатов, уже как бы смирился с тем, что впереди – большое насилие. Югославия распадалась не в одночасье, а постепенно, методически, на протяжении всех 1980-х гг. становилась беднее и запущеннее. Год за годом накапливалась ненависть. Поэтому все разговоры, которые я вел, имели грустный оттенок. Мы все кричали окружающему миру о надвигающейся катастрофе, но никто не хотел слышать нашу страшную тайну. Это никого не интересовало. Мало кто даже представлял, где именно находится, к примеру, Хорватия. Когда я звонил по телефону из своего номера в «Эспланаде» и объяснял, что нахожусь на Балканах, многие считали, что я на Балтике.
«Тебе нужно побыть в Загребе хотя бы пару недель. Нужно встретиться с очень многими людьми. Нитки здесь очень тонкие. Все так переплетено, все очень сложно». Пальцы-бабочки Славенки, казалось, поникли от отчаяния и упали на стол. Здесь, как она сказала, борьба между капитализмом и коммунизмом – лишь одно измерение борьбы, которую ведет католицизм против православия, Рим против Константинополя, наследие габсбургской Австро-Венгрии с наследием османской Турции, иными словами, Запад с Востоком. Абсолютный исторический и культурный конфликт.
В ближайшие дни Загреб и отель «Эспланада» сжались до пронзительной эхокамеры: череда блестящих монологов, продолжительных и особо запоминающихся из-за дождя, от которого ландшафт и архитектура размывались и становились заметнее абстрактные идеи.
Совершенно не случайно книга «Черная овца и серый сокол» начинается в Загребе, посвящена Югославии и написана женщиной. Для подобной книги такое сочетание практически необходимо. Яркость и изобретательность талантливой вышивальщицы и кулинара в сочетании с земной восприимчивостью сельской женщины и будущей бабушки стали, несомненно, необходимыми компонентами, которые позволили даме Ребекке проникнуть в лабиринт мыслей, страстей,