Морпех. Зеленая молния. Иван Басловяк
И тут началось. Мой организм, решив, что умирание сегодня не планируется, напомнил о своём насущном рычанием в животе. – Помни, сама природа верный назначит срок. Вэлком на горшок! – опять не вовремя, но по теме, вспомнилась чья-то песенка. Я сжался и глянул на стоявшего напротив холопа.
– Гальюн где?
– Так всё там же, на носу, баком по-ихнему называется.
Я рванул к двери.
– Да куда ты, боярин, не опоясавшись!
Он схватил тонкий шнурок и быстро повязал мне вокруг пояса.
– Зачем? Без штанов, но с пояском? – воскликнул я.
– А что бы бесы какие не привязались, на еретиковом корабле плывём.
Я был прав, мы на корабле. Судя по одежде окружающих, обращению ко мне «боярин» и наличию холопа – на средневековом. К тому же на принадлежащем католикам, «еретикам», как сказал холоп. А это значит: решётчатое сооружение в районе бушприта и верёвка, за которую необходимо держаться, что бы не сверзнуться в морскую пучину, и есть то, куда мне срочно надо. И много глаз, смотрящих на скорбящего эквилибриста. Но другого не предусмотрено, и я, опираясь на плечо холопа – ноги ещё слабоваты, да и качка с непривычки серьёзное препятствие к перемещениям по палубе, вышел из каюты. Попал в просторное помещение с потолком над головой, но без окон. По центру помещения, пронзая потолок, проходило толстое бревно мачты. У левого и правого бортов стояли по две пушки на лафетах с двумя колёсами. Дневной свет проникал в помещение через распахнутые пушечные порты. Палуба заставлена мешками, ящиками, небольшими бочками, имелся только узкий проход. Часть помещения разгорожена парусиновыми занавесками. К потолку подвешены гамаки. И присутствовало множество народа, занимавшегося кто чем.
С моим появлением шевеление замерло. Все уставились на меня. Кто с радостью, а кто и со страхом. Многие крестились, что-то шепча.
– Да не зомби я, вполне живой. Вот сделаю своё дело и вообще оживу, – бормотал я себе под нос, плетясь к выходу. Вышли через двустворчатую дверь на открытую палубу. Миновали ещё одну мачту. Посередине палубы на небольшом, с полметра, возвышении стояла лодка, затянутая парусиной и привязанная к скобам.
– Люк в грузовой трюм, – сразу сообразил я, – а чтобы матросики туда не шастали, придавили его шлюпкой. Да ещё и приличного размера. Предусмотрительно!
Маневрируя среди народа, сидевшего и стоявшего на палубе, но уступавшего мне дорогу, добрался до ступенек на бак. Поднялся, добрёл до необходимого мне места рядом с деревянной фигурой кого-то. Взялся за верёвку и, отпихнув холопа (а то, может, он меня ещё и над «очком» держать будет? – подумалось), ступил на решётку. Глянул вниз, сразу поплохело.
Форштевень резал неспокойные волны, создавая приличный бурун, то поднимаясь на волну, то скатываясь с неё. Брызги долетали до гальюна, а мой желудок принялся энергично протискиваться в горло. Я резко поднял голову и зафиксировал взгляд на брусе бушприта, задрал рубаху и присел в позу орла. Пришло облегчение. Посмотрел