Повести (сборник). Павел Бессонов
зубы. Спать не хотелось. В голове вертелось что-то про глупую Верку, про Витьку и Карину. Разделся и лёг в постель. Музыка за стеной звучала глухо. Закрыл глаза, стал про себя считать… Девятьсот пятьдесят семь, девятьсот пятьдесят восемь…
Часы показывали без четверти семь, за окном светло. Дверь в большую комнату плотно прикрыта.
Когда-то, – как это было давно! – он утром, не стучась, врывался туда, забирался на широкий диван-кровать, зарывался в мягкое, пахнущее духами белье, носом, губами, щеками прилипал к маминой руке, пахнущей кроме духов ещё чем-то необъяснимо вкусным и притягательным. Если было ещё рано, мгновенно засыпал, и просыпался только тогда, когда чувствовал мамино дыхание над собой, слышал её голос.
Геннадий только покосился на дверь и прошёл в кухню, отметив, что плаща и фасонистых туфель в коридоре нет. На кухне завал грязных тарелок в раковине, рюмки и бокалы на столе, крошки торта… Это всё ему знакомо, но сегодня почему-то перла в глаза, говорило грубо и внятно.
– Генчик, проснулся? – В полупрозрачном халатике, мать, худенькая, как девочка, скользнула на кухню.
– Голодный?
– Нет. – Сказал тяжело и тут же подумав: «Зачем так?» добавил, смягчив голос: – Нет, мама.
Она засновала по кухне, вполголоса говоря что-то вроде: сейчас я уберу… это случайно… извини…
Чтобы не слушать, вернулся в свою комнату, с полки, на которой стояли любимые им когда-то книжки и безделушки, привозимые отцом из рейсов, взял и раскрыл Дюма «Три мушкетёра».
«Читая письмо, д’Артаньян чувствовал, как его сердце то расширялось, то сжималось от сладостной дрожи, которая и терзает и нежит сердца влюблённых…» Влюблённых… Ха! Нет, теперь его этими сказками не купишь. Это для мушкетёра, которому было всего семнадцать.
Когда Вера вошла, осторожно прикрыв за собой дверь комнаты, Галина не спала, лёжа читала «Анжелику». Глянув на Веру, перекосила губы в улыбке:
– Это Виктор так тебя обжимал?
– А что? – Вера обтянула плащик.
– Колготы у тебя что-то спали.
– Это так. Меня не Витька провожал, а дружок его. Моряк… в отставке.
Галина уткнулась в книгу, продолжая улыбаться. Она побывала замужем. Муженёк «сел» на три года за буйство с ментами, и она иногда задерживалась тоже допоздна.
– Знаю я моряков, – оторвавшись вновь от книги и глядя на раздевавшуюся Веру, сказала Галина, – с одним любовь крутила. Слава Богу, без последствий.
– Каких последствий? – Вера уже сняла колготки и стояла у своей кровати в одной ночнушке.
– Таких. С какими на трипдачу бегают.
Вера подойдя к зеркалу в простенке между окнами, разглядывала своё лицо.
– А этот морячок ничего. Наглый, правда. – Она засмеялась своему. – Он опять на флот собирается вернуться.
– Думаешь, глаз на тебя положил?
– А что? – Она взбила локон надо лбом.
– Холостой?
– Сказал, одинокий.
– А Виктор?
– Телёнок он. Пусть до бычка