Любовь и вечная жизнь Афанасия Барабанова. Игорь Фарбаржевич
Штернер.
– Мой День ангела! – с шутливой гордостью объявила она и, глянув в его недоумённое лицо, звонко рассмеялась – День Татьяны Великомученницы! А ещё День студентов!
– День студентов?!..
Для Атаназиуса Штернера это было новостью. В Германии о таком празднике не слыхали и в помине. Был праздник Нового года и День Трёх Королей, были праздничные дни – святого Мартина, святого Стефана и святого Николая. Даже День всех святых! Но чтобы День студентов?! Праздновали немцы День вознесения Марии, Рождество Иоанна Крестителя, ликовали в католический сочельник и в Рождество, радовались праздникам Богоявления и Пасхи и, конечно же, торжественно отмечали Christi Himmelfahrt – Великий праздник Вознесения Христова.
Даже в День дурака веселились 1-го апреля. Но чтобы праздновать День студентов?!.. В такое Штернер не мог поверить.
И самое странное в этих московских веселых гуляньях и кутежах было то, что квартальные подгулявших студентов не трогали, не задерживали, не отводили в участок и, упаси Бог, не наказывали. А вежливо осведомлялись:
– Не нуждается ли господин студент в какой-либо помощи?…
А некоторых даже усаживали в экипажи, написав мелом на спинах их шинелей домашний адрес для извозчика, ибо что-либо говорить от обильных возлияний «приверженцы Диониса» уже не могли.
О таком отношении студенты, жившие в Германском Союзе, и не мечтали. А «испортили биографию» европейскому студенчеству средневековые миннезингеры и ваганты.
Очень давно, лет восемьсот назад, бродячие студенты-клирики так надоели горожанам своими непредсказуемыми выходками и шумными выпивками, что даже по прошествию веков, никто о них и слышать не хотел! Ну, посудите сами. Кто будет чтить память о безнравственных людях, которые с презрением относились к благопристойным горожанам или к сану священника, пили вино без меры, влюблялись в бюргерских жён и дочек, и даже уводили некоторых с собой. Разве о таких студентах вспомнят с любовью?
Впрочем, с тех пор многое плохое забылось, зато остались на века их весёлые песни и чувственные стихи, воспевающие свободу, веселье, плотскую любовь.
«Эй, – раздался светлый зов, —
началось веселье!
Поп, забудь про Часослов!
Прочь, монах, из кельи!»
Сам профессор, как школяр,
выбежал из класса,
ощутив священный жар
сладостного часа.
Будет ныне учрежден
наш союз вагантов
для людей любых племен,
званий и талантов.
Все – храбрец ты или трус,
олух или гений —
принимаются в союз
без ограничений.
«Каждый добрый человек, —
сказано в Уставе, —
немец, турок или грек,
стать вагантом вправе».
Признаешь ли ты Христа,
это нам не важно,
лишь была б душа чиста,
сердце не продажно…»
А ещё остался, сочинённый вагантами, главный студенческий гимн – Gaudeamus igitur.
Но