Нарколепсия – загадочная болезнь, изменившая жизнь. Ольга Андреевна Радионова
к солдатам, помогая им поудобнее лечь и успокаивая, ни то саму себя, ни то их. Несмотря на свою брезгливость, она ни капли не побоялась снимать с раненых одежду, бинтовать их раны и кормить тяжелобольных.
Софи и не заметила, как за окном наступил тёмный, холодный вечер. Обойдя наконец всех солдат, она присела отдохнуть на низкую, полусломанную скамеечку, одиноко стоявшую возле голой стены. Именно тогда к ней словно вновь вернулась память, которая вмиг дала ответы на мучавшие Софи вопросы.
Она вдруг вспомнила, как после объявления войны, она в истерике, захлёбываясь слезами, умоляла Алексея не покидать её. Как он обещал ей вернуться в ближайшее время. Как, назло ему, она решила, во что бы то ни стало, находиться как можно ближе к нему. Как, не послушавшись его, она одной из первых записалась на краткосрочные курсы по медицинской помощи. И, наконец, как её, юную, хрупкую девушку, определили сюда, в этот медпункт.
Она закрыла глаза и прислонилась головой к холодной стене. «Я всегда буду рядом, где бы ты ни находился», – прошептала она в никуда. «Хочешь ты этого или нет…».
Неожиданно, тот покой, что поселился на секунду в её душе, прервался громким топотом солдат, которые несли сюда следующую партию раненых. Им, как и всем остальным, была необходима её помощь, поэтому она отбросила все тёплые, но в то же время назойливые мысли и снова принялась обхаживать больных.
Глава 11
Софи только что проснулась, но уже чувствовала смертельную усталость и вялость, разливавшуюся по всему телу. Будто всю ночь она не сладко нежилась в кроватке, а работала где-то на заводе или на какой-то ужасной стройке, где ей приходилось таскать на спине тяжеленные, грязные мешки. Тело ломило, а голова раскалывалась на мелкие кусочки.
Она поднялась с кровати, посмотрела в окно: деревья стояли полуобнажённые, пожелтевшие листья уже осыпались и теперь украшали тропинки и дороги возле дома. В чуть приоткрытое окно подул холодный осенний ветер.
Софи захлопнула створки и направилась к матери за лекарствами.
– Доброе утро, мамочка, есть у нас что-нибудь от головной боли? – спросила она, с трудом продирая глаза и прислонившись к косяку в дверном проёме.
Мать кинула на Софи быстрый, резкий взгляд.
– А, мам? – переспросила Софи.
Снова молчание в ответ. Тогда Софи поняла, что что-то произошло. Она пристально посмотрела на мать, и весь сон словно сняло рукой: та сидела полубоком, но по выражению лица и выступившим на лбу морщинам, девушка догадалась, что мать сейчас злится, хоть и пытается это скрыть.
– Что-то не так?
– Ничего не хочешь мне сказать, доченька? – холодно отрезала мать, сделав странный грубый акцент на последнем слове, которое раньше всегда звучало с любовью и теплотой.
– Нет, – непонимающе пробормотала Софи.
– Про таблетки. Про лекарства, – мать не смотрела на дочь и говорила куда-то в сторону.
Софи почувствовала тяжесть в ногах, будто что-то тяжелое упало на неё сверху. Она