Черный выход. Денис Бурмистров
охранника, сунул ему в руку купюру в пятьсот рублей. Негромко сказал:
– Прогуляйся до туалета, лады?
После чего взял в каждую руку по тарелке, из которых они с немцем закусывали, и подошел к ругающимся мужикам.
– Уважаемые, – почти ласково обратился он к ним, привлекая внимание. – Тетя Тамара Чеснокова – не шалава и не проститутка. Тетя Тамара – повар.
И от души влепил тарелками в наглые морды.
Из небольших колонок пела что-то глупое очередная отечественная поп-звезда. Ее голос периодически тонул в урчании работающего на холостом ходу мотора старенькой «Чайки», припаркованной в полутемном переулке, откуда открывался вид на проспект и стоящий через дорогу супермаркет.
Игорь протянул озябшие руки и передвинул верньер автомобильной печки на максимум. Зашумели вентиляторы, окончательно заглушая слабое пение, сквозь решетки обдувов в салон понесся сухой воздух с ощутимым запахом пыли. В горле моментом запершило, но стало чуть теплее.
– Чего ты не возьмешь новую машину? Ну рухлядь же, право слово! – не выдержал Фомин, ловя пальцами струи воздуха.
– Балбес ты, – беззлобно ответил Чесноков из темноты капюшона. – Это же «Чайка», раритет.
– Не греет твой раритет ни хрена.
– Понимал бы чего. На такой космонавтов возили.
– В минус тридцать? Сомневаюсь.
В ответ кажущаяся в темноте черной фигура в капюшоне лишь больше развалилась на сиденье, устраиваясь поудобнее.
Спорить было бесполезно. Светло-голубая «Чайка» с хромированными блюдцами фар и красными флажками на корпусе была слабостью и гордостью Гоши Чеснокова. Игорь знал, что другу несколько раз предлагали хорошие деньги за машину, но Гоша был непреклонен, говорил, что детские мечты не продаются. Эту машину он собирал по частям несколько лет, буквально по винтику, по кнопочке. Не все детали удалось найти, кое-что пришлось заменить на современное, однако Чеснокова это не сильно расстраивало. В конце концов, цифровая магнитола не сильно хуже аутентичного транзисторного приемника.
– Чего ты с этими дураками сцепился-то? – прервал молчание Игорь, лениво наблюдая за редкими прохожими на улице. Тепло подействовало, и его уставший организм начал проваливаться в сонливую меланхолию.
Гоша скрипнул кожей перчаток и скинул капюшон. В свете фонарей блеснули глаза, такие странные и нечеловеческие. Борода, так похожая на густую шерсть животного, наэлектризовалась, и ворсинки топорщились в разные стороны.
Друг Фомина был дифферентом на второй стадии, и это уже не лечилось.
– Это не я, это они со мной сцепились, – сказал Гоша, безрезультатно отирая бороду и пытаясь привести ее в порядок. – Я им, как нормальным, пару партий сдул, потом чуть выиграл пару раз. Они почти при своих оставались за вычетом четвертей. Но этот, в жилетке, раздухарился. Давай, говорит, если не ссыкло, ставочки на ноль поднимем. И хитро так со своим друганом перемигнулся. Типа сейчас разводить будем. Ну я и вернул их с небес на землю.
– Гоша,