АдрастеЯ. Или Новый поход эпигонов. Иван Плахов
крошку Цахеса. Никчемное, обделенное существо. Именно он из-за сострадания вышних сил получил бесценный дар нравиться людям. Гофман знал, о чем писал, черт побери. Скорее всего, на личном опыте.
Это действительно особый талант. И кто-то с ним рождается на свет. Таким людям всё удается: им даже не надо притворяться и кривить душой. Их поступки всегда вызывают, хотим мы этого или нет, симпатию, даже когда направлены против нас. Странное дело: мы даже не обижаемся на них, мы их принимаем и в глубине души оправдываем, даже если они отвратительны…
Но ни у меня, ни у дочери этого дара нет. А сам я таких баловней судьбы никогда не понимал и враждовал с ними. Легко догадаться, по какую сторону баррикад оказывался я, а по какую – общественное мнение. Да и дочери с этим не очень-то везло. Характер у нее ведь не то чтобы капризный, но, скажем так, непростой. Уж такая она, моя Любаша – своенравная, застенчивая и ранимая.
Помню – родилась дочь. Как я разочаровался. А потом ничего – полюбил. Все отцы, наверно, хотят только сыновей. А когда получают дочек, чувствуют, что их будто обманули. Это как игра в беспроигрышную лотерею. Купил заведомо выигрышный билет и думаешь: главный приз твой. А тебе вместо него дают другой – тоже приз, но не главный, а утешительный: лотерея-то беспроигрышная. Всё равно что бога о чем-то просить: никто и не думает, что если бог услышит твою просьбу и поможет, то всё может выйти не так, как ты ожидал. Вот просишь у бога богатства и успеха. И он тебе их дает, а ты становишься несчастным. Этого не предвидеть. Как там говорил Сократ? Не надо у богов ничего просить, иначе станешь для них посмешищем. Хорошо сказано. Правильно. Лучше пусть всё происходит благодаря нашему желанию и выбору, а не по прихоти кого-то сверху.
Правда, с ребенком тут уж никак не угадаешь, кто родится, девочка или мальчик. Нам не дано предугадать, как наше слово отзовется, – нда, «слово»… Мне отозвалось дочерью. Как-то она там, в больнице? Скорее всего, еще спит, как-никак раннее утро, а она раньше десяти никогда не встает. Соня!»
Так думал Варухов всю дорогу до метро. Чем ближе к станции, тем больше становилось людей и тем быстрее они шли в толпе, которая зарождалась на поверхности земли и утра.
Суета неуловимо засасывала, позволяя обращать внимание только на самое нужное: ни на кого не наталкиваться и избегать пробок на лестницах, у турникетов и в дверях. Все мысли, которые недавно занимали Варухова, благодаря этой деловой суетливости незаметно ушли куда-то вглубь души, в подвалы сознания, а его внимание вынужденно сосредоточилось на движение в середине толпы.
Поездка в столичном метро не располагает на философский лад. Где тут рассуждать – лишь бы бока не помяли. Привычно маневрируя среди курток, шуб, дубленок и пальто – ведь это первое и, пожалуй, единственное, что замечаешь в метро, – и стараясь не толкать их обладателей, Игорь Петрович проскользнул в дверь-хлопушку и заспешил