Последняя любовь Гагарина. Сделано в сСсср. Дмитрий Бавильский
застревает у лифта, а Олег Евгеньевич, несмотря на футбольные травмы, мчится вниз по узкой лестнице.
Уф.
– Вот вы какие, копчёные рёбрышки, – вернувшись из магазина, бормочет Олег себе под нос, доставая зажигалку. Ему так законопатили мозги гранатами и Эммануэлем, что на время он забыл про Бьорк, про вип-ресторан, про навалившиеся на него хлопоты.
Что ж, действительно, отвлёкся. Как и хотел. Так что зря Гагарин делает вид, что соседка его «достала». Хотя времени до романтического ужина остаётся всё меньше и меньше.
Часть вторая
НОВЫЙ ДЕНЬ
…Олигарх не приходит в себя которые сутки. Он продолжает плыть по реке безвременья и бесчувствия, оставаясь внутри себя в полном одиночестве. А то набежит толпа воспоминаний, не протолкнуться. А то вообразит себя на финале чемпионата мира по футболу, а то – победоносно летящим под белым парусом.
Олигарх и слышит и не слышит голоса, звучащие рядом, беззвучно отдаёт приказания верному своему ординарцу Гоше «найти и обезвредить». Кого? Зачем? И от чего, от кого нужно спасать хозяина – Гоша не знает, но молча кивает хозяину, Олигарх довольно улыбается: этот не подведёт…
Глава пятая
День анестезиолога
Во сне у Гагарина болит верхушка левого лёгкого, сквозь сон чувствует зудящее присутствие чего-то постороннего, мозг думает: хорошо бы сократить количество выкуренных сигарет (квартира провоняла холостяцким запахом), но, проснувшись, первым делом бежит затянуться.
Сидя на унитазе, Олег раскрывает новую пачку лёгкого «Парламента», вытаскивает из пачки кусок глянца с правилами рекламного розыгрыша. На стеклянной полочке уже лежит пара таких листовок. А ещё несколько он уже отправил по указанному на карточке адресу. Гагарин все же участвует в таких акциях, у него, например, есть одноразовый фотоаппарат и изящная кофейная чашка. Пустяк, а приятно.
Гагарин с наслаждением затягивается. Наступил, можно сказать, красный день календаря – его профессиональный праздник, день анестезиолога.
16 октября позабытого широкой общественностью года впервые был дан наркоз, хороший повод для корпоративной пьянки. Тем более что Гагарин неожиданно понимает: он боится идти в навороченный ресторан, боится не соответствовать обстановке богатого и расслабленного заведения.
В клинике, пока ассистировал на плановых операциях, снова напряжённо думал, с кем пойти. В перерыве между обходом и процедурами сделал ещё пару звонков. Пусто. Глухо. Глупо как-то: пойти не с кем.
Понятно, что случай, но очень уж символический. Можно сказать, закономерный. Скоро сорок, а ни котёнка, ни кутёнка. Может, и правда собаку завести. Но с ней же в ресторан не пойдешь, а гулять нужно – каждый день, утром и вечером. А кто будет оставаться с псом во время его дежурств?
С одеждой вроде решил. Что-то неброское, небрежное. Общеупотребимое. В конце концов, про фрак и бабочку в приглашении ничего не сказано.
А может, вообще не идти? Подумал – и гора с плеч, сразу позвоночнику легче. Растянулся