Город на Стиксе. Наталья Земскова
Вот только за это не платят. Ты со своим Бакуниным носилась столько же – два года. Галина со своим Аркашей – полтора. По крайней мере, будет сатисфакция.
– Ну, если он тебе нравится… – пожала плечами Галина.
– Да пошутила я – вы и поверили! – громко захохотала Жанетта. Осторожно промокнула глаза, чтобы не потекла тушь, и заключила: – И все-таки это честнее, чем ваша любовь.
«Я та, которая ловит стрелу», – ожила во мне Жанкина мантра, и, круто изменив субботние планы, я решила вдруг съездить на рынок.
Планов, по правде говоря, не было никаких, если не считать таковыми продолжительное пребывание на лоджии в шезлонге с Франсуазой Саган/Эрихом Ремарком и бутылкой воды/мороженым. Грандиозным плюсом моей (почти моей – на самом деле ведомственной, редакционной) квартиры, которую я надеялась получить в собственность как перспективный сотрудник, был вид на лес и пруд, так что просторная лоджия плюс качественная любовная проза вполне годились для программы выходного дня, пусть удручающе банальной.
Я ни минуты не верила в Жанкины мантры, но сама фраза, содержащая внутреннюю гармонию и посыл, мне понравилась… Ну да, сначала эта Царевна-лягушка ловит стрелу, затем сбрасывает шкурку – и дело вроде бы в шляпе. Но логичней было бы наоборот: сбросить шкурку (стереотипы, обиды и комплексы), а уж потом следовать к светлому будущему в виде счастливого брака, ибо просто брак – «чтобы был» – нам не нужен.
– Я та, которая сбрасывает шкурку, – сказала я шезлонгу и отправилась закупать натуральные продукты, чтобы приготовить красивый ужин, чего не делала в принципе никогда. Плиту я вообще ненавидела как пожирателя времени-сил, быт меня удручал, и, если бы не эстетические запросы и поиск вечной гармонии в том, что меня окружает, я могла бы довольствоваться голыми стенами и лампочкой Ильича. Но на этот раз я задумала именно красивый ужин – ужин с дипломатом. Мантрам должен сопутствовать обряд.
С рынком, правда, была другая история. Время от времени я заглядывала в этот мир вкусов и запахов, поначалу представлявшийся мне чуть не единственным живым в Городе местом. В первое время у меня не было ни друзей, ни знакомых, но на рынке все это стиралось, не имело значения, и для людей, стоящих за прилавком, каждый покупатель был и знакомый, и друг. Воображая себе восточный базар, я могла ходить здесь часами, пробуя бесконечные сорта брынзы, маринованного чеснока и свежего инжира, который вообще-то, как и клубника, хранится только несколько часов. С появлением в моей жизни газеты этот рынок с инжиром исчез, но сейчас, пробираясь по его пышным, щедро декорированным рядам, я испытывала странное чувство, словно встретила знакомого из прежней, не такой уж и скверной жизни.
– Я та, которая ловит стрелу, – повторила я снова, принимаясь скупать всякую всячину, начиная с домашних соусов и заканчивая лавашем. Это не свойственное мне занятие увлекло и даже, как ни странно, изменило настроение, как меняет его любое нарушение стереотипа, пусть и такое невинное. С видом знатока я жевала творог и мочёные яблоки, грызла немытый миндаль.
Поражаясь