Фронтир. Избранный. Книга вторая. Роман Корнеев
возьмёт штурмом центральный промсектор врага, а вся эта кутерьма забудется, как страшный сон.
С чего ты взял, инвестигейтор, что только ты в этой истории прав?
Каков шанс того, что Совет сообразил, в каком цейтноте оказался, и не стал ничего предпринимать, что эта виртпанель так и останется чёрной, сколько не сверли её глазами? Что, если уже ничего нельзя сделать, и у этих ещё живых воинов на поверхности бесконечной далёкой безымянной планеты уже нет шансов, и им просто оставили возможность до последнего думать, что судьба – в их руках?
Нет, так нельзя. Это бесчеловечно.
А что человечно?
Швырнуть в сторону уже завязшего в боях Легиона инфопакет, так, мол, и так, мы делаем всё, что в наших силах, но помочь вам в данный момент не представляется возможным, потому что мы и сами не знаем, чего вам ждать, и мы не уверены даже в том, верны ли наши вводные данные, что наша слежка за вами несовершенна, потому что мы вам слишком доверяем, Капитан Ковальский, а вот держали бы вас на коротком поводке, и возможно, ваши люди бы сейчас не гибли.
А может, Совет так и поступил? Признался во всём, после чего «Небесный гость» в своих сумрачных глубинах стиснул зубы и продолжил действовать по старому плану, ведь решил же он однажды, что это единственный путь?
Кенстридж со злостью стукнул раз и второй по собственной раскрытой ладони, да только боль в запястье не помогала.
Это был замкнутый круг, из которого не выбраться. Что он знает о Первом? Что он знает о Совете? Что он знает о Ковальском, кроме тех крох, что они ему доверили.
Знаток душ Кандидатов, гроза подчинённых, трижды дед инвестигейтор Кенстридж.
Ничего-то ты не знаешь. Твой удел – вот эта чёрная виртпанель.
Оставалось молиться, чтобы Капитанский Манипул «Катрад» всё-таки сумел довести свой самоубийственный план до конца.
Только чёрные небеса «Сайриуса» были глухи к подобным мольбам, там не было ничего, чему можно было бы молиться. Живые боги человечества обретались внутри силовой скорлупы титанической космобазы. И они сделают, что могут. История покажет – уже показывала миллионы раз до того – как много и как одновременно мало они могут.
Между тем драма, скрывающаяся за схемами и визуализациями, продолжала разворачиваться перед Кенстриджем во всей своей неприглядной красе.
Ударный клин Легиона сначала ринулся в обнаружившийся просвет вражеского строя, ломая чужое построение, на полном ходу, на немыслимой для тяжёлых штурмовиков скорости, не давая противнику опомниться, собрать силы для контратаки. Но без прикрытия отстающих флангов центр с каждым пройденным километром подвергается всё большей опасности отсечения и блокирования над территорией вражеских промзон.
Рискнёт Ковальский или нет?
Кенстридж не был великим военным стратегом, но он недаром столько лет по крохам изучал психологию «Небесного гостя». Он видел, как колеблется Капитанский Манипул, разрываясь между такой