Фермуар последней фрейлины. Наталья Александрова
виду не очень ценные, изумруды маленькие, а вокруг бриллиантики крошечные совсем. И не поймешь, какой металл, не то серебро, не то еще что, пробы нет…
– Ага, и куда же они делись, эти сережки? – в словах человека в кресле Сергей уловил несомненный интерес.
– Они… их больше нет… – Сергей опустил глаза. – Когда мы разводились, еще до того…
– Так, говори толком, не мямли! – человек рявкнул не хуже своих доберманов, так что Сергей мимолетом удивился, откуда такая сила в таком тщедушном теле.
Но тут же испугался своих мыслей.
– Их забрали эти… люди Николая Николаевича, тогда, два года назад. Ну, когда приходили долг требовать.
– Так, значит, ты отдал единственную ее память от прабабки, фамильную вещь, этим отморозкам? Замечательно. И после этого он еще удивляется, что жена его выгнала. Интересный человек! Кто такие, говори быстро!
– Толик Хромой, Вася Беленький и Свищ! – торопливо отбарабанил Сергей, радуясь, что может хоть что-то вспомнить. – Только они теперь на Николая Николаевича больше не работают, там теперь Федя Паук заправляет.
– Разберемся! – посулил человек в кресле.
– А сережки Толик забрал, у него кличка Хромой, потому что фамилия Хромов, – торопился Сергей.
– С тобой пока все, – сказал хозяин оранжереи, – значит, сейчас пойдешь домой и будешь синяки на физиономии лечить. И себя в приличный вид приводить. А то если как сейчас, от тебя и шлюха вокзальная убежит, не то что женщина порядочная. А потом пойдешь к своей бывшей жене мириться. Что хочешь делай – уболтай, в постель уложи, но чтобы она тебе полностью доверяла. И рассказала о своей семье все, что знает. И что не знает тоже.
– Да как же я? Может, она меня не примет!
– А ты уж расстарайся, – жестко сказал человек в кресле, – уж найди к ней подход. Все-таки два года на ней женат был. И моли Бога, чтобы мои люди те сережки отыскали. Вот если ты серьги фамильные ей принесешь – тогда она тебя примет. А пока приведи себя в приличный вид – чтобы руки не тряслись и глаза не бегали. Да не вздумай опять играть! Я ведь все равно узнаю, и тогда не думай, что тебя просто пристрелят там или придушат. Я тебя вон этим отдам, – он кивнул в сторону доберманов, – а они – звери обученные. Знают, как человека на куски порвать, чтобы он до конца в сознании оставался.
В глазах ближайшего добермана появилось мечтательное выражение, очевидно, он кое-что понял в речи хозяина. Ну да, говорят, собаки понимают человеческую речь.
– Ну все, закончили. Пойдемте, мальчики! – тщедушный, но смертельно опасный человек развернул кресло и поехал прочь.
«Мальчики» синхронно гавкнули на прощание и потрусили следом за хозяином.
На горизонте таяли далекие вершины крымских гор. Пароход «Таврида» медленно удалялся от родных берегов, унося в неизвестность последние осколки некогда великой страны. Как Ноев ковчег, он вез на чужбину бок о бок чистых и нечистых – светских дам в шляпках, знавших лучшие времена, бывших сенаторов и камергеров, фабрикантов без фабрик и генералов