Манифест непосредственности. Сергей Пациашвили
форма произведений живописцев Возрождения не менее важна, чем их содержание. Для живописи модерна содержание уже важнее формы. Форма становится снова примитивной, а содержание становится понятно зачастую только из названия полотна. Что опять же соответствует наивной живописи. В Средневековье и раньше живопись служила лишь декоративным дополнением к другим искусствам. Например, древние греки делали цветными свои бюсты и скульптуры. Или раскрашивали стены храмов, посуду и т.д. Живопись сама по себе не была искусством, хотя в античности наивная живопись пытается выделиться в самостоятельное искусство. Аналогичная ситуация происходит с искусством модерна, которое снова возвращает нас в Средневековье. Но модернисты, занимаясь искусством ради искусства, ещё полагают, что спасают самостоятельность живописи. Постмодернисты уже не питают таких иллюзий и просто делают живопись дополнением к другим видам искусства. Так рождается постмодернистский жанр, известный как коллаж. Иными словами, если модернисты возвращают живопись к примитивной эпохе по её форме, то постмодернисты оставляют форму, но возвращаются к примитивности, а точнее, несамостоятельности содержания.
Та же самая история и с гуманизмом. Впервые античное понятие humanus возвращает в обиход именно Возрождение. Здесь нет ещё никаких прав человека, идей эмансипации рабочего класса и прочей сентиментальности. В Античности home humanus – это тот, кто не является home barbarus. То есть, не является варваром. Человечность – это честность, и она возможна исключительно только между честными людьми. И речи не идёт там о любви к ближнему, это скорее ницшеанская любовь к дальнему, договор между сильнейшими, а не сострадание к слабым. Никакого человечества, никакой общечеловечности. В наше время к пониманию справедливости эпохи Возрождения больше всего приблизился в своих трудах американский мыслитель – Ролз, который провозгласил, что справедливость – это честность. Под честностью понимается правдивость, нелживость участников общения. По сути, Ролз лишь повторяет базовый принцип римского права, который в своём время описал Цицерон: «Fundamentum iustitiae fides, id est dictorum conventorumque constantia et veritas». Что в переводе означает: право основывается на доверии, то есть на точном, правдивом соблюдении обещаний и договоров. Это же понимание справедливости, по сути, лежит в основе древнегреческого полиса. Граждане полиса равны между собой, причём сразу в нескольких аспектах, таких как исономия, исегория и исополития. Кроме того полис предполагал, кроме всего прочего, ещё и относительно имущественное равенство между гражданами. В идеальном полисе Платона и вовсе нет частной собственности у двух высших классов общества. Но при этом древние греки не питали иллюзий о всеобщем равенстве людей, отдавая себе отчёт в том, что для существования справедливости нужно ещё создать условия для этой справедливости, условия, при которых в общении между представителями высшей власти не было бы никакой субординации. И большее право на эту справедливость