Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями. Сельма Лагерлёф
ему в клюв, и Мартин раскалывал твёрдую скорлупу лучше всяких щипцов. Дома Нильс почти так же колол грецкие орехи. Только закладывал он их не в гусиный клюв, а в дверную щель.
Но орехов было очень мало.
Чтобы найти хоть один орешек, Нильсу приходилось целый час бродить по лесу, пробираясь сквозь жёсткую, прошлогоднюю траву, увязая в сыпучей хвое, спотыкаясь о хворостинки.
На каждом шагу его подстерегала опасность.
Однажды, когда, вооружившись корявым сучком, он разгребал кучу сухих листьев, на него вдруг напали муравьи. Целые полчища огромных пучеглазых муравьёв окружили его со всех сторон. Они кусали его, обжигали своим ядом, карабкались на него, залезали за шиворот и в рукава.
Нильс отряхивался, отбивался от них руками, топтал ногами, но пока он справлялся с одним врагом, на него набрасывалось десять новых.
Когда он прибежал к болоту, на котором расположилась стая, гуси даже не сразу узнали его – весь он, от макушки до пяток, был облеплен чёрными муравьями.
– Стой и не шевелись! – закричал ему Мартин и стал быстро-быстро склёвывать одного муравья за другим.
2
Целую ночь после этого Мартин, как нянька, ухаживал за Нильсом.
От муравьиных укусов лицо, руки и ноги у Нильса стали красные, как свёкла, и покрылись огромными волдырями. Глаза затекли. Тело ныло и горело, точно после ожога.
Мартин собрал большую кучу сухой травы, чтобы Нильсу было помягче лежать, а потом обложил его мокрыми липкими листьями, чтобы его не мучил жар.
Как только листья подсыхали, Мартин осторожно снимал их клювом, окунал в болотную воду и снова прикладывал к больным местам.
К утру Нильсу стало полегче, ему даже удалось повернуться на другой бок.
– Кажется, я уже здоров, – сказал Нильс, тяжело охая.
– Какое там здоров! – проворчал Мартин. – Ни носа, ни глаз совсем не видно, всё распухло. Ты бы сам не поверил, что это ты, если б увидел себя. За один час так растолстел, будто тебя год чистым ячменём откармливали.
Кряхтя и охая, Нильс высвободил из-под мокрых листьев одну руку и распухшими, негнущимися, как чурбашки, пальцами стал ощупывать своё лицо.
И верно, лицо было как надутый футбольный мяч. Нильс с трудом нашёл кончик носа, затерявшийся между вздувшимися щеками, почесал ухо, которое выросло, как лопух, и торчало где-то в стороне, а вовсе не там, где ему полагается; хотел протереть глаза, но никак не мог до них добраться.
– Может, надо почаще менять листья? – робко спросил он Мартина. – Как ты думаешь? А? Может, тогда скорее пройдёт?
– Да куда же чаще! – сказал Мартин. – Я и так всё время взад-вперёд бегаю. И надо ж тебе было в муравейник залезть!
– Да разве я знал, что там муравейник? Я не знал! Я орешки искал!
– Ну ладно, не вертись, – сказал Мартин и шлёпнул ему на лицо большой мокрый лист. – Полежи спокойно, а я сейчас приду.
И Мартин куда-то ушёл. Нильс только слышал, как зачмокала и захлюпала под его лапами болотная вода. Потом чмоканье стало тише и, наконец, затихло совсем.
Через