Хроники ковбоев Апокалипсиса. Часть 1. Семнадцатая осень после конца света. Лена Сорьонен
в снегу. Огороды остались позади слишком быстро. Приоткрытые в светлое время суток ворота лениво обвисли.
А если смотреть на Крайнюю деревню со стороны Пустоши, она похожа на остатки очень древней крепости. Дурацкий шпиль, установленный возле трактира, видно даже из-за частокола корявых бревен и остатков телеграфных столбов. Смотровая вышка, эдакий нужник с окошком, насаженный на самое крепкое с виду бревно. А бревна в дефиците, лес существовал слишком давно. Спасибо и за эти телеграфные столбы, поставленные еще лет за двадцать до Этого, кое-где до сих пор с крючьями проржавелого металла.
Обо всем этом шериф думал внимательно, отмечая каждую деталь без исключения. То, что давно знакомо – пятна лишайника на подгнивающих бревнах, и количество вонючих, очень грязных коз, объедающих веревки на воротах. Дальше – пара вросших в землю столбов, упавших треугольником. Условный конец Крайней деревни, дальше "треугольника" мирным гражданам уходить не рекомендуется. Пастбища, выгоны – оно все в другой стороне, там, где хоть на ширину деревни, но поближе к Северу.
И то, что появилось только недавно – поступь серого мерина, безошибочно читаемую по отпечаткам копыт. Плохо, конь возвращался по собственным следам, даже новой колеи не захотел пробивать в снегу. Но можно понять то, что и так ясно – в Пустошь он уходил с всадником – следы глубже – галопом, а возвращался налегке, неторопливой рысью.
– О-ой! Джерри! – кричал шериф, зная, что еще рано.
Ветер дул ему в лицо с Пустоши, вышибая из глаз невольные слезы, а значит Джерри не услышал бы.
Следы серого мерина уходили за холм, на вершине которого торчали развалины, слишком обгорелые и жуткие, чтобы деревенские осмелились разобрать их на строительные материалы. Все, что выглядело получше, давно было растащено. Винсент остановил кобылу у этих развалин и огляделся, внимательно, напрягая сильно сдавшее с годами зрение.
– Поганец, – выдохнул он.
Во рту плескалась кислота язвы, в пояснице хозяйничал разбуженный бодрой скачкой ревматизм. Винсент почувствовал себя старым, и что самое худшее, бессильным. Какой смысл быть шерифом, если не можешь уследить даже за собственным двенадцатилетним помощником-пасынком? Никакого, особенно если… Винсент напряженно всматривался в однообразно-белый пейзаж, прикидывая, как далеко еще зайдут следы в Пустошь, даже думая, что может оказаться на их конце. О чем угодно реальном, жутком и отрезвляющем, а нежно подкрадывающийся кошмар каждой ночи скалил зубы и ждал, когда можно будет приступить к почти нудному, ежедневному разрушению уже разрушенного.
Пустошь однообразна только на первый взгляд. Прожив рядом с ней несколько лет, Винсент многое научился понимать. Например, дня три назад ветер дул так же, как и сегодня, со стороны разрушенных городов. Пепел не заканчивается никогда. Хватает же его на почти два десятка лет, чтобы оставлять на снегу занятные, волнообразные узоры.
Шериф не понимал только одного – за каким лядом понесло Джерри так глубоко в Пустошь.
Летающий