Русский патриотизм и советский социализм. Алексей Кожевников
междоусобицы. Нельзя не согласиться с оценкой результатов большевистской политики по сплочению воедино бывших территорий России, данной историком Э. Карром: «К концу 1918 г. Российская Социалистическая Федеративная Советская Республика располагалась примерно в тех же границах, что и средневековая Московия до завоеваний Ивана Грозного, и немногие – пожалуй, даже среди самих большевиков немногие – верили, что режим уцелеет. Тем не менее всего четыре года спустя разные части бывшей царской империи, за небольшим исключением, были снова объединены в Союз Советских Социалистических Республик, и оказалось, что по силе сплоченности новый союз по крайней мере не уступает исчезнувшей царской империи. Это свершение, которого никто не мог предвидеть в мрачные дни 1918 или 1919 г., представляет собой выдающийся результат созидательной государственной деятельности Ленина»[227]. Однако созданное государство качественно отличалось от своих исторических предшественников – по социальному строю, административно-территориальному устройству, идеологии и политическому предназначению. Русскому народу в этом государстве в 1920-е гг. отводилась объединяющая культурно-политическая и экономическая роль по отношению к бывшим «угнетенным» национальностям. При этом государствообразующий народ не имел статуса ведущего этноса в СССР.
В процессе политического и экономического объединения республик вокруг российского центра постепенно отпадал и принцип «самоопределения наций», необходимый в период революционного завоевания власти и ее удержания, но утративший свою силу с началом создания единого многонационального государства – федеративного по юридическому статусу, но централистского по своей политической сути. Декларируемый лозунг сохранялся, но не мог быть реализован в условиях единого союзного государства с однопартийной политической системой. При этом ленинская позиция по данному вопросу претерпела за несколько лет существенное изменение. Так, на апрельской партийной конференции 1917 г. лидер РСДРП(б) прямо заявлял о терпимом отношении большевиков к нарастающим сепаратистским тенденциям в стране: «Мы к сепаратистскому движению равнодушны, нейтральны. Если Финляндия, если Польша, Украина отделятся от России, в этом ничего худого нет. Что тут худого? Кто это скажет, тот шовинист»[228]. Осуществление революционного переворота в стране предполагало признание неизбежности и даже прогрессивности усиливающихся центробежных явлений и местного национализма. В сложившихся политических условиях Россия уже не могла существовать как единое государство, его распад начался еще до прихода большевиков к власти. Этим и объяснялись подобные высказывания Ленина.
Однако, с созданием Советского государства, по мере укрепления политических и экономических связей РСФСР с другими советскими республиками вождь большевистской партии пересматривает свою прежнюю позицию по вопросу о национальном самоопределении. Возможность
Карр Э. История Советской России. Кн.1. Т.1. С. 209.
Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т.31. С. 435.