Кровавый гимн. Энн Райс
мной и Квинном на заднем сиденье, а я начал мысленно обследовать Новый Орлеан в поисках вероятных жертв.
– Я слышу голоса, доносящиеся словно непрерывный гул из глубин ада, – сказал я. – Соберись, крошка. Я ищу неисправимых злодеев – жестоких, бездушных смертных, которые пожирают тех, кто сломлен судьбой, или же сломленных судьбой и пожирающих друг друга. Мне всегда было интересно (хотя ответ я так и не нашел), останавливается ли когда-нибудь хоть один отпетый головорез, чтобы взглянуть на лиловое вечернее небо или на ветви дуба, раскинувшиеся над головой. Торговцы крэком, детоубийцы, тинейджеры, всего лишь на пятнадцать минут превратившиеся в бандитов (морг в этом городе никогда не пустует), – источник злодейства и морального невежества неистощим.
Мона, как завороженная, с мечтательным видом смотрела в окно, не пропуская ни одной детали меняющегося пейзажа. Куин обладал способностью слышать голоса на расстоянии и мог различать их издалека. Он сгорал от любви к Моне, но отнюдь не чувствовал себя счастливым.
Выехав на шоссе, лимузин набрал скорость.
У Моны от восторга перехватило дыхание, и она буквально вцепилась мне в левую руку. Новообращенные члены нашего племени непредсказуемы. Они словно бы пребывают в состоянии опьянения.
– Слушай, – сказал я. – Вот как мы с Квинном.
– Я слышу их, – ответила Мона, – но не могу выделить хотя бы один конкретно. Мне не распутать этот клубок. Ты только взгляни на деревья. Хорошо, что стекла в этой машине не тонированные. Мэйфейры всегда тонируют окна своих лимузинов.
– У тетушки Куин не было такой привычки, – отозвался Квинн, неотрывно глядя вперед во власти множества людских голосов. – Она предпочитала прозрачные стекла, чтобы ничто не мешало видеть все вокруг. Ей было плевать, если люди заглядывали внутрь.
– Надеюсь, все утрясется, – прошептала Мона.
– Этого никогда не случится, – возразил Квинн. – Просто будет становиться все лучше и лучше.
– Тогда вы должны мне доверять. – Ее пальцы крепко сжали мою руку. – Не надо так за меня бояться. У меня есть просьба.
– Давай выкладывай, – сказал я.
– Я хочу, чтобы мы проехали мимо моего дома… то есть мимо дома Мэйфейров на углу Первой улицы и Честнатстрит. Я два года провела в больнице и все это время его не видела.
– Нельзя, – возразил я. – Роуан почувствует твое присутствие. Как и в особняке Блэквудов, она не узнает, кем ты стала, но поймет, что ты рядом. Так что мы туда не поедем. Когда-нибудь – да, но не сейчас. Вспомни лучше о своей жажде.
Мона не стала спорить и лишь согласно кивнула. Я чувствовал, что она ни в чем не станет мне перечить.
Но я понимал, что ее одолевают тяжелые мысли, гораздо более мрачные, чем те, что обычно возникают у новичков при воспоминании о прошлой жизни. Что-то держало ее мертвой хваткой, что-то связанное со странными образами, которые она позволила мне увидеть во время Обряда Тьмы… Дитя-монстр, женщина-младенец… Что же это было за существо?
Я закрыл свой разум