Народная агиография. Устные и книжные основы фольклорного культа святых. Андрей Мороз
Сикстинскую Мадонну, статуй святых, нередко устанавливаемых в последнее время возле монастырей или в них, и др. как икон.
Зачастую иконографическое изображение святого может служить источником не только представлений, но и повествований о нем. Изображение неизвестного или малоизвестного святого часто порождает совершенно новый и неожиданный агиографический сюжет. Так происходит, например, с иконами св. Серафима Саровского в местах, далеких от ареала его активного почитания[11], где про него мало что известно, но иконы его встречаются благодаря вновь открывающимся церквам или приезжающим к местным жителям издалека родственникам. Вот пример интерпретации иконы, на которой изображен преп. Серафим, кормящий медведя: Сарафим святой. Жил ф пишчёри, мидведя кормил хлебом, пёк… пёк там сам хлеб […] и кормил мидведя хлебом, штобы он скотинки ни тронул [АЛФ, Архангельская обл., Каргопольский р-н, с. Тихманьга, зап. от А. М. Лобачевой, 1927 г. р.]. В этой интерпретации явно просматриваются корреляции с местными скотоводческими, в частности пастушескими, обрядами, когда перед первым весенним выгоном скота сначала хозяйки пекут хлеб для своих животных и скармливают им по куску, чтобы они ходили все вместе, а затем в день выгона пастух кормит на пастбище всех животных стада испеченным им накануне хлебом с серой из ушей и шерстью, собранными с каждого животного стада, – чтобы стадо не разбредалось в лесу. Кроме того, хлеб мог относиться пастухом в лес для лешего, который в виде зверя – медведя или волка – может забрать скотину, или нарушить стадо. Поскольку скотоводство и было, и остается наиболее важной формой хозяйственной деятельности (при практически умершем земледелии), а пастьба традиционно производилась в лесах, защита скота от хищников рассматривается как важнейшая функция святых. Похожее явление зафиксировано в начале ХХ в. С. Н. Дурылиным на Водлозере (Карелия). Он описывает, как местный священник пытался ограничить влияние колдуна, дававшего пастухам ежегодно отпуск – заговор на выгон скота. Священник убедил мужиков вместо отпуска молиться свв. Власию и Серафиму Саровскому «(не потому ли, что медведя сей ласкал, а тут все медведи: два года зверь не трогал скотину)» [Дурылин, 40]. Для сравнения приведем описание аналогичной иконы, зафиксированное в Первомайском р-не Нижегородской обл.: «Вы видели, как он с медведем на картинке-то? Вот это еще бабушки наши ходили или прабабушки. И вот медведь ходил к нему кормиться. Поесть захочет и идет. Он ему хлеба выносит. И вот один раз пришла бабушка со внучкой, а он его кормит. А он увидал их из-за деревьев: “У-у-у!”. А девушка испугалась, прямо заорала, а он: “Мишка, это ко мне ведь пришли гости, а не к тебе. Ты вот кушать иди. Ко мне когда придут гости, никогда не пужай их. Ты зачем девушку напужал!” Совсем с ним, как с человеком, бакует. И вот медведь помогал – прабабушки, бабушки наши сказали» [Шеваренкова-2005, 78]. Этот текст явно возникает под влиянием не только иконографии, к которой отсылается слушатель,
Несмотря на то что св. Серафим Саровский относится к наиболее почитаемым в современной России святым, его культ, помимо Нижегородской области, где он подвизался, распространен преимущественно в больших городах, где радикально больше число «воцерковленных» людей, а дело с церковным просвещением и распространением печатной и иконописной продукции обстоит значительно лучше.