Лабиринт Химеры. Антон Чиж
время, он сделал пометку в записной книжке.
– В эпикризе отмечу, что причиной смерти пациентки стало ваше вмешательство, – сказал он. – Считайте, что сократили ее мучения введением морфия.
– Как вам будет угодно, – сказал Ванзаров. – Прошу покинуть палату.
– С какой стати?
– Проведение следственных действий сыскной полицией. До приезда криминалиста к телу никто не прикоснется. Извольте выйти.
Затонский изобразил брезгливую ухмылку, пожал плечами и направился к дверному проему.
– Полицейское хамство не поможет скрыть очевидный факт, – сказал он, обернувшись. – Своим приказанием вы добили несчастную. Желаю вам всего хорошего…
Крайне довольный собой, доктор удалился.
Ванзаров вышел следом, прикрыв дверь.
– Как там? – не без любопытства спросил Сыровяткин.
– У палаты поставить городового. Кроме меня и криминалиста, никого не пускать, – последовал приказ. – Ни главного врача, ни особенно этого господина.
– Будет исполнено.
– Вам известна жертва?
– Никак нет, никогда у нас в Павловске не видел.
– Кто первым принял ее здесь?
– Санитар Шадрин, – ответил Сыровяткин печально, словно лично был виновен в произошедшем. – Он и одежду взял на сохранение. Я проследил.
Ванзаров посмотрел на часы: Лебедев задерживается. Неужели на поезде поехал? И ведь сейчас нужен, как никогда.
– Снимите оцепление, – сказал Ванзаров.
Сыровяткин немного удивился.
– Как прикажете… Но разве…
– Чтобы не привлекать лишнее внимание. Вам нужны репортеры столичных газеток, Сыровяткин?
Только этой напасти полицмейстеру не хватало. Он побежал исполнять оба приказания.
Исполнять всегда легче, чем отдавать приказы.
10. Скромность как украшение
Вскоре двор больницы ничем не выдавал, что внутри находится нечто, что могло вызвать нездоровый интерес газетчиков и прочих сплетников. Городовые были отпущены, главный врач Дубягский по причине бессознательного состояния отведен домой под руки, благо проживал через два квартала, а Затонский с чрезвычайно гордым видом заявил, что отправляется обедать и просит его в ближайшие полтора часа не беспокоить.
Только полицмейстер Сыровяткин, не находя себе дела, присел на лавке. Ему тоже хотелось обедать, но уйти никак было нельзя. Что, если важным лицам понадобится его помощь? Кстати, одно из лиц, господин в черном, куда-то подевалось. О нем полицмейстер беспокоился меньше всего.
Ванзаров предложил свидетелю отойти подальше от любопытных ушей, к дровяному сараю. Шадрин последовал безропотно. Двигался он как-то робко, горбился, словно боялся собственного роста, руки его были изрядно пожжены йодом, карболкой и прочими препаратами, а халат весьма нечист. Но это явно не беспокоило руководство санитара, имеющего, как выяснилось, чрезвычайно философский склад характера.
– Разговор наш неофициальный, – сказал Ванзаров, устраиваясь на подсохших бревнах. – Можете ничего не скрывать и никого не