Лоуни. Эндрю Майкл Хёрли
бы, как у всех, – улыбнулась миссис Белдербосс.
– Мне казалось, что звук как будто исходил со стороны моря, – сказал мистер Белдербосс. – Как, по-вашему?
Все пожали плечами и занялись чаем. Только мисс Банс выдала еще один комментарий.
– В Гласфиниде ночью стоит полная тишина, – заявила она.
Мать бросила на нее уничтожающий взгляд и принялась собирать со стола посуду.
Я ничего не сказал, к тому же я не мог быть уверен в том, что рев ветра за стенами дома в эти ранние часы не обманул мой слух, но, когда я лежал в темноте, я был уверен, что голоса доносились из леса.
Я размышлял, не следует ли мне догнать отца Бернарда, когда все уже выходили из столовой, и рассказать ему об этом, но в этот момент из кухни донесся грохот, и мы услышали крик Матери.
Я пошел в кухню посмотреть, что произошло, и увидел, что она нагибает Хэнни над раковиной, засунув пальцы ему в рот. Хэнни схватился за край таза. Блюдо, в котором было рагу, оставленное на вечер, расколовшись на части, валялось на полу, залитом подливой с кусками мяса.
– Выплюни, – повторяла Мать. – Избавься от этого.
Хэнни проглотил то, что у него было во рту, и Мать издала вздох досады и отпустила его.
Рядом со мной появился отец Бернард. Затем пришел Родитель.
– Что случилось, миссис Смит? – спросил отец Бернард.
– Эндрю ел рагу, – ответила Мать.
– Ему явно не удалось съесть много, – засмеялся священник.
– Я же говорила вам, преподобный отец. Он должен соблюдать пост, как все мы, – сказала Мать. – Это очень важно. Он должен быть полностью подготовлен.
– Не думаю, чтобы немножко овощей с мясом сильно повредили ему, Эстер, – заметил Родитель.
– Он съел половину, – возразила Мать, указывая на коричневую подливку, которую уже с интересом обнюхивал Монро.
Отец Бернард позвал собаку, но Мать пренебрежительно махнула рукой:
– Пусть ест, преподобный отец. Теперь уже все равно.
Хэнни принялся облизывать пальцы. И тут Мать, тяжело дыша, схватила его за руку и потащила к задней двери. Открыв ее навстречу струям дождя, она до тех пор запихивала пальцы Хэнни все глубже в глотку, пока он не вывернул содержимое желудка на ступеньки.
Я умыл брата в кухонной раковине и отвел его в спальню прилечь.
Я попытался уговорить Хэнни еще поспать, но он по-прежнему был возбужден и постоянно ходил в туалет. Каждый раз он возвращался оттуда все более бледным, с покрасневшими, воспаленными глазами. Наконец он сел на край моей кровати, гремя банкой с гвоздями.
– Где болит, Хэнни? – спросил я, прикасаясь к его вискам, лбу и макушке.
Он расположил руки на голове, образуя каску. Болело везде.
– Попробуй уснуть, Хэнни, – предложил я. – Тебе станет лучше.
Брат взглянул на меня, затем коснулся матраса.
– Хорошо, – сказал я, – но только недолго.
Я лег рядом с ним, и через несколько минут он захрапел. Я постарался как можно тише выбраться из кровати и вышел из комнаты.
Дождь