Коварный камень изумруд. Владимир Дегтярев
в штофе… чего-то осталось? – спросил поручик. – Подайте мне…
А за полной тьмой возка всё шумело и шумело, выло и трещало. Сибирский буран властвовал окрест и спуску никому не давал. Ни древам, ни людям, ни скотинам.
В возке наружный шум слышался всё глуше и вроде как бы растворялся. Зато у Егорова стало шуметь в ушах. Он допил оставшуюся водку, после чего вроде сразу жир нарос под кожей – стало тепло внутренностям и сверху, мимо кожи, тоже образовалось тепло. Преступник, который имел высокое духовное звание, теперь говорил:
– …А история России, Ваше благородие, иным путём идёт, не тем, коим нас потчуют… бла… бла… бла…
Уснул поручик блаженным сном, каким теперь на службе и не засыпал. Снилось, что он всё ещё в Санкт-Петербурге, ещё до отъезда в Сибирь, и они, офицеры тайной экспедиции гарнизонного охранного полка, собираются на офицерскую пирушку в честь дня рождения своего начальника, майора Булыгина…
– …По рублю и тридцати копеек на рыло! – орал сержант Малозёмов. – Рубль – на выпить, копейки – на закусить!
«В шестьдесят рублей обойдётся пирушка! В мой годовой оклад жалованья! – ужаснулся поручик Егоров. – Откуда же взять такие деньжищи на простую пирушку? По рублю и тридцати копеек с офицера? Сбрендил сержант Малозёмов!»
Отец поручика Егорова из малого Курского имения денег в столицу не присылал, присылал натурой содержание сыну: морожеными гусями, солёным свиным салом да мешками с мукой. Сие считалось в Петербурге нормой относительно армейских офицеров, каковые собирали свои посылки артельно и столовались артельно. А ему, поручику Егорову, экспедиционному офицеру особой службы, зазорным считалось жить по старинным обычаям натурального снабжения. Он обязан тратить деньги на полное своё содержание, исключительно деньги! Столица, она такая!
Обе подводы, посланные отцом со съестной натурой, поручик всегда велел деревенским возчикам выгружать в холодный лабаз интенданта ихней части майора Кандожоглу, то ли грека, то ли армянина на русской службе. Тот выдавал поручику за две подводы деревенских припасов десять рублей, едва ли третью часть стоимости подвезённого припаса. И поручик за то благодеяние деньгами, да за молчание тому Кандожоглу ещё кланялся! Вот где обида-то!
…А потом полезли в лицо пьяные морды, все орали, кто-то блевал под стол, а поручик испытывал невыносимый ужас, ибо проиграл в штос ловкому сержанту Малозёмову двадцать пять рублей! Которых и не имел при себе. А отдав которые, поручик бы заголодал до смерти, не дожил бы до следующей зимы!
Вот так погулял! Сержант Малозёмов его публично стыдил, требовал денег, и тогда старший среди офицеров, командир экспедиционного отделения майор Булыгин, предложил расчёт по карточной игре произвести командировкой в Сибирь:
– Завтра намечается расписание в службу нашего отделения, – огласил диспозицию будущей кадровой замены майор Булыгин. – Есть командировка в неметчину, в Берлин, с письмом