Неизвестный Чайковский. Последние годы. Сборник
гости и лишь вчера вечером все до последнего уехали. Гостями моими были: Ларош с женой, Юргенсон, Альбрехт, Зилоти, и, кроме того, неожиданно приехал из Петербурга некто г. Цет. Этот г. Цет[36] (которого со всех сторон мне рекомендуют наилучшим образом) уже с мая месяца взялся быть моим концертным агентом, т. е. в случае приглашения меня на концерты предъявлять мои условия, заключать контракты и т. д. Г. Цет – горячий любитель моих сочинений и делает все это не ради выгод, а ради стремления к наибольшему распространению моей известности по Европе и даже в Америке. Теперь он приезжал специально, чтобы переговорить, принимаю ли я приглашение какого-то американского антрепренера, который предлагает мне целую серию концертов в Америке в течение трех месяцев. Денежное вознаграждение, которое он предлагает, кажется мне несколько фантастичным – 25 000 долларов. Или г. Цет слишком увлекается, или американец ошибается в своих расчетах, и мне трудно поверить, чтобы подобные деньги можно было выручить. Но если это состоится, то я буду очень рад, ибо благодаря американскому путешествию, наконец, без всякого затруднения осуществится моя мечта быть землевладельцем. Условие такое, что я отправляюсь в путь, получивши за неделю до отъезда, в виде задатка, несколько тысяч долларов; следовательно, я ничем не рискую, и потому я объявил г. Цету, что, со своей стороны, охотно принимаю предложение. Окончательно дело это решится месяца через два. Кроме того, я уже подписал, через посредство Цета, условие с неким г. Германом, устраивающим мне концертное путешествие по Швейцарии и Норвегии, тоже на выгодных условиях, из коих главное то, что третья часть гонорара уплачивается за неделю до отъезда и служит ручательством серьезности предприятия. Всему этому я очень рад, и в то же время сердце болезненно сжимается при мысли о предстоящих бесчисленных нравственных страданиях. Оба мои новые сочинения, конечно, будут исполнены в Москве, но, увы, вероятно, в такое время, когда вы уже будете за границей…
В бытность мою в Париже мне говорили, что желалось бы устроить русский музыкальный отдел, но ввиду того, что Россия не примет официального участия в выставке, я не знаю, каким образом все это состоится. Какой-то господин, чиновник в мундире, приходил ко мне в Париже и спрашивал, соглашусь ли я быть представителем русского музыкального отдела. Я отвечал, что, быть может, и не откажусь, но только в таком случае, если дело будет поставлено так, что я не навлеку на себя неудовольствие государя. Он сказал в ответ, чтобы я не беспокоился и что само правительство неофициально уполномочит меня быть русским музыкальным делегатом. Не знаю, что из всего этого выйдет, но знаю, что мне было бы неизмеримо приятнее оставаться летом дома (я мечтаю о Кавказе) и работать, а не торчать в Париже, среди невыразимой сутолоки, которая будет царить там целых 4 месяца.
К М. Чайковскому
12 июля 1888 года.
<…> Только что вернулся из Петербурга. Провел там время приятно. Был в Царском, в Павловске; целый день провел в Петергофе
Юлий Цет в течение нескольких лет был секретарем Софии Ментер. Оттуда его знакомство с Петром Ильичом. С 1888 года он сделался представителем Петра Ильича в сношениях с концертными агентами Европы. – Петру Ильичу он был очень симпатичен, и хорошие отношения с Цетом у него сохранились до смерти, но деловые кончились очень скоро. Увлекающийся, нерасчетливый, доверчивый, более мечтатель, чем делец, он был неаккуратен в подробностях и очень непрактичен. В конце концов, за все время его представительства интересов Петра Ильича последний очень немногим был обязан ему. Неудачи преследовали все грандиознейшие планы этого симпатичного, но безалаберного человека и навлекли на него кучу бед и неприятностей. – Он покинул Россию в 1891 г. с тем, чтобы больше никогда в нее не возвращаться.