Победный ветер, ясный день. Виктория Платова
хряпнуть коньячку.
– Я на службе, – мягко запротестовал Бычье Сердце.
– Да-да, конечно, извините, ради бога, – сразу опомнился Векслер. – Просто голова кругом со всеми этими событиями. Рома, Рома… Уму непостижимо! У вас уже есть версии?
– А у вас?
Векслер посмотрел на Бычье Сердце с испугом.
– Что вы! Какие версии! Для меня это как гром с ясного неба. Что же теперь делать-то?
– В каком смысле? – осторожно поинтересовался Бычье Сердце.
– Вы понимаете… Наш проект «Русский Бродвей»… Он затевался под Валевского. И деньги давали под Валевского. В Америке его обожают. Да и в Европе тоже. Это же темперамент Барышникова и нежность Нуриева! Новый русский гений танца!
Новый русский – это точно, судя по тачке.
– Рома, Рома! – продолжал заламывать руки Векслер. – Просто в голове не укладывается! Милейший человек, все его любили… Да что там любили – боготворили! Что же теперь будет со всеми нами?!
– А что будет? Ничего. Работайте, как работали.
– Не получится! – затряс обоими подбородками директор «Лиллаби». – От Сороса уже звонили с соболезнованиями. И из американского консульства. Они, конечно, дипломатически помалкивают, но проект на грани. На грани проект!
Рыхлый космополит-директор, метущий подолом перед америкашками, стал несколько раздражать Бычье Сердце.
– Так уж и на грани? – ощерившись в иронической улыбке, спросил он у Векслера.
– Валевский не только исполнитель ведущих партий, он – хореограф. Блистательный хореограф. Без него мы пропали…
– Ну, пока не пропали, ответьте на несколько вопросов, которые интересуют следствие.
Максим Векслер тотчас же перестал причитать, нервно поправил шейный платок и уставился на Бычье Сердце с почтением.
– Готов помочь, вот только не знаю, смогу ли я пролить свет…
– У Валевского были враги?
– Какие враги?
– Ну, не знаю… Другие хореографы, например, – ляпнул Бычье Сердце. – Не такие блистательные…
– Что вы! – Векслер даже рассмеялся абсурдности предположения майора. – Враги у Романа? Это нонсенс!
– Я слыхал, что в вашей… так сказать, артистической среде люди не очень ладят между собой. Живут как пауки в банке, одним словом.
– Пауки в банке не живут, – проявил завидную осведомленность о мире членистоногих Векслер. – Пауки в банке умирают. Что же касается артистической среды, как вы изволили выразиться… Конечно, и у нас существуют завистники. Но завидовать можно таланту, который соизмерим с другим талантом. Или – с бесталанностью, если угодно. Валевский – не талант. Валевский – гений. А гениальность лежит в несколько иной плоскости. Талант – имеет человеческую природу, а гениальность есть промысел божий. И гению завидовать так же смешно и нелепо, как Иисусу Христу. Или солнцу, если вы материалист. Или Акрополю, потому что ему больше тысячи лет… Гений обречен либо на непонимание,