Amor. Владимир Георгиевич Ушаков
между нашими народами и, я уверен, что выражу общие пожелания здесь присутствующих, пожелания нашим молодым большого личного счастья, любви на долгие годы, благополучия и крепкого здоровья. Радости и счастья Вам! А тебе, Володя, позволь тебя сегодня так по— отцовски, неофициально называть, желаю служебного и служебного роста. А для этого у тебя все имеется: образование, знание языков, а теперь, вот, и семья тоже есть. Вот и все, что я хотел для начала сказать. Что ж? Горько товарищи молодожены! Горько!
– Ура-а-а!!! Горь-ко! Горь-ко! Горь-ко!
Молодые крепко и много раз целуются. Долго не умолкает звон бокалов. Встает отец Марии. Одновременно с ним поднимается и наш переводчик для перевода. Кубинец усаживает его рукой на место.
– Не надо меня переводить. Здесь все прекрасно понимают по-кубински. Я, друзья, счастлив. И моя супруга тоже счастлива, потому что наша дочь встретила и полюбила такого хорошего русского парня, советского офицера, как Бладимúр Ерчов. Желаем Вам, наши дети, большого счастья. Будь, дочка, верна и преданна своему мужу. Мы с матерью уверены, что у вас будет все хорошо, всю вашу длинную и радостную жизнь. Теперь наши дети, дети всех простых кубинцев, не только одних богатеев, получили возможность быть счастливыми, уважаемыми людьми, а не людьми второго сорта, как раньше. Теперь наши дети могут пользоваться теми же благами, какими ранее пользовались только богатые. Я счастлив видеть вас, наших детей, Болодю и Майру, счастливыми. Давайте же мы все выпьем за молодых. Счастья вам, детки, на долгие годы. Здоровья и благополучия, Болодья, вашим родителям. Жаль, что их здесь нет, но когда-нибудь мы с ними обязательно познакомимся. Как у вас принято говорить?
– Горько!
– Вот именно. Горико! Горико!
Рытов плотно прикрывает за собой стеклянную дверь входа, машет дежурному, чтобы тот не отдавал ему честь, и идет в кабинет начальника базы. В кабинете Рытов подходит к телефону, набирает номер.
– Оля, это я… ты опять меня без ножа режешь! Все наше руководство здесь. И кубинское тоже. Это уже… беспрецедентно, Оля… Оля…
В кабинет доносится громогласное: «Ура-а!!! Горь-ко! Горь-ко! Горь-ко!». Рытов телефонной трубкой ловит доносящиеся звуки свадьбы.
– Ты слышишь, Оля! Слышишь? Что же ты делаешь со мной? Приходи, пожалуйста, умоляю тебя! Не позорь меня так! Я порвал письмо в Генштаб. Все! Честное слово я ничего молодым плохого не сделаю. А как там, в Москве, ко всему этому отнесутся, мне не ведомо. Приходи скорее!
– Ну, хорошо. Сейчас приду.
– Спасибо тебе, дорогая! Ненаглядная моя! Бесценная!
Рытов возвращается на торжество. ВИА играет туш. Отец, мать, бабушка и дедушка Марии, а также все гости аплодируют, так как молодые в очередной раз крепко целуются. Рытов подходит к Олегу.
– Ты готов?
– Валентин Михайлович, может не к месту? А?
– К месту! Давай! Я тебя сейчас представлю. Это приказ.
Замполит