Маленькие большие вещи. Генри Фрейзер
моей жизни я могу смеяться, могу ощущать силу, исходящую от окружающих меня людей. Было замечательно просто слышать их голоса, наблюдать за ними, за до боли знакомыми жестами и выражениями лица даже в этой совершенно непривычной всем нам ситуации. В этот момент я еще глубже осознал, насколько мне важна поддержка других, если я хочу сохранить свою висящую на волоске жизнь.
С этого дня как минимум один из братьев навещал меня каждый день во время всего пребывания в больнице Сток-Мандевилла. Вообще-то, на отделение интенсивной терапии пускают только близких родственников, к тому же у меня был стафилококк, иногда я очень страдал и от других инфекций. Поэтому братьям приходилось каждый раз проделывать скрупулезные и длительные процедуры просто для того, чтобы зайти ко мне в палату: тщательно мыть руки с огромным количеством отвратительно пахнущего дезинфицирующего средства, а порой надевать перчатки и маски, но это их не останавливало. Количество посетителей в день было строго ограниченно, но доктора и медсестры всегда старались пойти нам навстречу, пускали моих братьев ко мне всех вместе, даже если это означало, что родителям придется ждать своей очереди в мрачной комнате ожидания для членов семьи.
И хотя семья была рядом, первые дни на отделении интенсивной терапии дались мне нелегко. Для начала, в отличие от Португалии, где бóльшую часть дня я проводил на специальной койке, приведенной в полусидячее положение, здесь мне приходилось все время лежать на спине, а садиться было вообще запрещено, так как врачи боялись, что я могу еще сильнее повредить шею. Это было совершенно невыносимо, но еще хуже было то, что каждые несколько часов меня переворачивали, чтобы избежать пролежней. Я был привязан к кровати, и, когда кровать наклоняли, мое тело слегка поворачивалось. Угол наклона был минимальный, но мне он казался просто огромным, и я был уверен, что вот-вот упаду. Каждый раз, когда медсестры производили эту операцию, я впадал в панику и думал: «О нет, только не это!» Через четыре долгих дня наконец было принято решение о моем переводе в другую палату, но, когда меня должны были переложить на другую кровать, я пришел в ужас. На самом деле медсестрам надо было просто подложить под меня доску и плавно переместить на другую кровать, но для моего помутненного сознания это стало серьезным, травматичным событием. Мне дали успокоительное, и потом я радовался, что они приняли такое решение, потому что с новой кровати я мог видеть свою палату, быть на одном уровне со всеми посетителями и наконец-то смотреть телевизор.
Тяжелее всего было по ночам. Медсестры мыли меня, чистили зубы, поздно вечером папа желал мне спокойной ночи и наконец уходил домой, а меня накачивали снотворным через зонд для кормления, но мой мозг работал так напряженно, что таблетки не действовали. Спал я очень мало, в голове все время крутились какие-то странные мысли и картинки, и бóльшую часть бессонной ночи я пытался сосредоточиться на том, что завтра будет новый день, ко мне снова придут мои близкие, и тогда я успокоюсь