Маленькие большие вещи. Генри Фрейзер
и братьев, ко мне не пускали. Но в то утро все мои болезни и инфекции обострились одновременно. Худшего времени для визита просто и придумать было нельзя. Я понимал, что мое состояние резко ухудшилось, потому что зубы начали стучать, меня бил озноб, а температура достигла максимальной отметки в сорок один градус. Раньше повышение температуры у врачей особого беспокойства не вызывало, поскольку лихорадка может быть полезна и защищает организм от инфекций, но сорок один градус – слишком опасная температура, подвергающая риску внутренние органы и клетки, она является смертельно опасной и часто вызывает кому. Вследствие травмы я потерял способность регулировать температуру тела, которая, кстати, так и не восстановилась, поэтому единственным способом борьбы с лихорадкой было обложить меня пакетами со льдом. На этот раз мне стало действительно плохо, не только из-за инфекций, но еще и потому, что моим кузенам пришлось уйти, не пробыв со мной и минуты. Меньше всего мне хотелось оттолкнуть людей, которые пришли поддержать меня, а от лихорадки мое сознание было настолько спутанным, что я воспринял произошедшее очень тяжело.
Обычно, если к нам в гости приезжали мои кузены, я всегда старался провести с ними побольше времени. Я всегда очень ценил своих родственников и получал удовольствие от общения с ними, поэтому ощущение того, что я подвел их, хотя они проделали такой долгий путь, что я не могу пройти через все препятствия и побыть с ними, было просто ужасным. Я чувствовал себя виноватым перед ними, и хотя теперь я знаю, что думал так из-за лихорадки, я все-таки впервые, возможно лишь на уровне подсознания, понял, что придется несколько ослабить свойственное мне стремление контролировать и принимать решения, и это оказалось очень тяжело. В глубине души я понимал, что они приехали не только повидаться со мной, но и поддержать моих родителей, а значит, все равно приехали не напрасно, но я настолько не привык к тому, что могу кого-то подвести, что полностью погрузился в эти мрачные размышления, мучаясь от лихорадки.
Наконец подействовали антибиотики, температура упала, но не одно, так другое – вскоре мне сменили аппарат ИВЛ, и тот день стал для меня настоящим кошмаром. Я уже привык к огромному стационарному аппарату, который все время жужжал и булькал в углу палаты и дышал за меня, но на случай, если потребуется срочный перевод в другую палату, меня решили подключить к портативному аппарату меньшего размера. Для начала я просто не смог скоординировать дыхание с ритмом аппарата, решил, что он работает против меня, и запаниковал. Мне казалось, что в горле что-то застряло, что я снова тону в море. Это было ужасно, я долго привыкал к новому аппарату, но когда все-таки сумел адаптироваться, жизнь заиграла новыми красками. Во-первых, я смог практически нормально говорить, а во-вторых, это был еще один шаг к переводу на другое отделение.
В те дни я наконец смог увидеться с друзьями, которые были со мной в Португалии, когда все это произошло. Первым пришел Маркус, и мы с ним оба много