Купель дьявола. Виктория Платова
избушку и вопят: «Отдай мое сердце!» – Лавруха, по правилам давно забытой детской игры, ухватился за меня. Я вскрикнула от неожиданности.
– Не надо так шутить, Лаврентий, – тихо сказал Ванька. – Картины живут своей жизнью, о которой мы ничего не знаем. И еще неизвестно, что у них на уме.
Ванька и Снегирь напились. Тут же, в мастерской, под испепеляющими взглядами всадников. Не пила только я. Я просто не могла пить, находясь рядом с бешеными тысячами долларов. Ясно, что долго хранить в тайне «Всадников Апокалипсиса» не удастся: слишком велика их ценность. Да и капитан Марич совсем не зря ходит вокруг меня кругами. Тут же, под богатырский храп Снегиря и тонкое посапывание Ваньки, я принялась набрасывать план действий на ближайшие несколько дней. Спустя час он был сформирован и в окончательном виде выглядел следующим образом:
1. Уточнить, не являлась ли картина чьей-либо собственностью до того, как она оказалась у Быкадорова.
2. Если в ближайшее время никто не предъявит прав на картину, необходимо заняться ее предпродажной подготовкой.
Насчет продажи картины у меня были свои, далеко идущие планы. В начале сентября в городе должен состояться крупный аукцион, и «Всадники Апокалипсиса» могут стать самым запоминающимся лотом, самым ярким бриллиантом в короне.
Далее следовали пункты об экспертной оценке картины и определении ее рыночной стоимости. Последний же пункт выглядел совсем уж романтически-неприлично:
МЫ БОГАТЫ.
Я нисколько не стыдилась его, ведь это означало процветание галереи, покупки дорогих картин, Итон или Кембридж для крестников-двойняшек и торжественный ресторанный обед с Лаврухой и Жекой где-нибудь недалеко от Елисейских полей.
Я обязательно закажу себе бадью устриц.
И прощай, полунищее существование, дешевое белье, купленное у хитроглазых осетинок на рынке. Прощайте, долги по аренде галереи и польская косметика. Прощай, шаурма из собачатины, и здравствуй, бадья с устрицами!
Но до бадьи устриц было еще слишком далеко: мой план мог полететь под откос, подорвавшись на первом пункте.
А если картина действительно принадлежит племяшу-наследнику покойного Аркадия Аркадьевича? Я мысленно показала ему средний палец и задумалась. Решение, к которому подталкивала меня моя авантюрная и беспринципная половина, выглядело на редкость простым и кощунственным: ведь я имела на руках не одну картину, а две! Даже если рыжая бестия принадлежит Гольтманам, то никто и слыхом не слыхивал о «Всадниках Апокалипсиса». Следовательно, и продавать можно только всадников. А себя, любимую, рыжую и прекрасную, можно замазать маслом.
От такого святотатства у меня даже зашевелились волосы на голове. Нет, по зрелому размышлению, я на это не способна. Ни по этическим, ни по эстетическим соображениям. Рано или поздно Дева Мария всплывет, поскольку вечная жизнь ей гарантирована самим богом. И тогда скандала не избежать. Со мной просто никто не станет иметь дела. Никто, не говоря уже о серьезных заказчиках. Нужно оставить все как есть и отправляться на охоту за головами гипотетических