Купель дьявола. Виктория Платова
не скажешь, Дева Мария подвизается на неблагодарном поприще серийного убийцы.
– Вы считаете меня сумасшедшим? – облизав пересохшие губы, спросил у меня Иосиф Семенович.
– Почему же… А что было дальше?
– Я спрятал эту картину. Поклялся себе никогда ее не видеть, никогда не смотреть на нее. Я спрятал ее на чердаке, среди старого хлама. Быть может, я совершил кощунство по отношению к произведению искусства. Но это не было произведением искусства…
О, как ты ошибаешься, Иосиф Семенович! Это произведение искусства, да еще какое!
– Это не было произведением искусства, – упрямо повторил Гольтман. – Произведение искусства не может убивать, оно создается совсем для другого.
И здесь ты ошибаешься. За право обладать ценностями люди истребляли друг друга веками, разве в твоем бестиарии нет комментариев по этому поводу?
– А потом была эта жуткая кража… Знаете, выскажу крамольную мысль. Я даже обрадовался, когда исчезла и эта картина. Я посчитал это провидением. Ее не найдут? – Он молитвенно сложил руки на груди.
– Не знаю. – Вот он, мой звездный час! – А вы бы не хотели видеть ее в своей коллекции снова?
– Нет! Рано или поздно я вернулся бы к ней. И умер бы такой же страшной смертью, как и дядя… Вы ведь эксперт? Вы имеете дело с картинами…
– Похищенными картинами, – осторожно добавила я. – И если мы найдем ее, то обязательно вам вернем. Таков закон.
Тело Гольтмана, и без того тщедушное, опало, как будто все органы – от сердца до селезенки – сбились в кучу и теперь дрожали от страха.
– Таков закон… – повторил он. – Но ведь я могу отказаться от нее…
– И даже ее цена вас не остановит?
– Мне плевать, сколько она стоит. Я и так обеспечен сверх меры, наследство дяди было сказочным подарком… Через неделю меня не будет в стране, я уезжаю в город, который нравился мне всегда и где я смогу наконец спокойно заняться исследовательской работой. Готика, вы понимаете, готика – вот все, что меня интересует. А Эссен – это готика. Я хочу дожить до старости и успеть сделать все, что наметил. Я ничего не хочу больше слышать об этой картине…
– Но вы можете ее подарить, если когда-нибудь она найдется, – ввернула я. – Передоверить право наследования.
– Я не могу… От этой картины исходит опасность… Я не хотел бы, чтобы еще кто-то…
– Этот вопрос можно решить. – О такой удаче я и мечтать не могла. Затравленный интеллектуал, начитавшийся средневековых религиозных теософов, архивная крыса, владелец карманных аллегорических животных готов избавиться от Лукаса Устрицы любой ценой. – Если картина будет найдена…
Мягкие волосы на макушке Гольтмана задрожали.
– …если картина будет найдена, я могу заняться ею. При условии, что вы доверяете мне все правовые действия, с ней связанные.
– Вы отчаянный человек. – Гольтман снова близоруко прищурился. – Через неделю меня не будет в стране, меня ждет Эссен. И я жду его – как манны небесной…
– Отлично. –