Хранитель детских и собачьих душ. Владимир Демичев
Был оглушен. Скорее всего, газом. Он говорил о наркотиках, значит, еще и уколы мне делал. Сколько же во мне сейчас плещется дряни?»
Посторонний хорошо понимал, что сутки без движения грозят застоем крови и развитием процесса омертвения тканей, но в нынешнем своем состоянии был бессилен что-либо предпринять. Можно укорять себя за беспечность, можно действовать. Флай принялся раскачиваться в надежде ослабить путы, но очень скоро понял, что занят самообманом – судя по всему, его сдерживали железные скобы, накрепко вделанные в твердую неподвижную основу.
Для того чтобы увеличить свою силу, Флай попробовал было избавиться от одного из пяти «шань», угнездившихся в его нутре. Осторожными ментальными движениями распутал жертву, освободил от паутины защитных импульсов и подтолкнул горячий, дряблый шар к выходу. Не тут-то было. Освободиться от полупереваренной энергии не удалось; необходимо было для начала встать или сесть, принять определенную позу; да и похоронить, скрыть после отторжения это псевдосущество тоже было негде.
Что за невезение! Флай не страшился боли: что боль – позор был нестерпим! Грузные, мешковатые, сонные мысли – последствия наркотика. Даже сосредоточиться как следует не удается. Флай решил ждать и действовать по обстоятельствам.
Острый оранжевый лист пламени с фиолетовой каемкой на конце: профессор Колодный включил горелку, демонстрируя ее Флаю.
– Сейчас вам будет больно, – заботливо предупредил он.
Пламя жадно лизнуло оголенную грудь Постороннего, рыжеватые волоски скрутились, вспыхнули и истаяли, пахнуло паленым, боль разъяренной осой впилась в нежную плоть.
– Не нужно терпеть. Кричите, – посоветовал профессор.
Флай подождал, пока волна боли накроет его целиком, растворит в себе. Затем волна неохотно отхлынула.
– Что вы делаете с этими кассетами? Кто ваш заказчик?
Пров Провыч добродушно рассмеялся, показав белоснежные крепкие зубы.
– Ну, к чему вопросы? Лежите смирно. Ваше дело маленькое.
– Вы ведь не на правительство работаете. Или мышиные крики в большой цене у садомазохистов?
– Нет, родной вы мой. И членом тайной секты флагеллянтов я тоже не состою.
Еще трижды Пров Провыч использовал горелку, помечая его тело багровыми полосами. Флай больше не мог терпеть и закричал: боли стало слишком много, часть просилась наружу. При этом отметил с некоторым удивлением: как странно, что, даже пребывая в геенне огненной, откуда-то берутся силы на крик.
– Интересно, – сказал профессор, делая пометки в блокноте.
– Теперь перейдем к иссечению тканей, – и взялся за скальпель.
Когда Флай открыл глаза, выныривая из засасывающей трясины небытия, Пров Провыч стоял рядом, заботливо протирая его виски чем-то сильнопахнущим.
– Что же вы так, голубчик, – укоризненно говорил Колодный, – у нас с вами еще долгие часы работы впереди, а вы этак расползлись, а?
Ненависти к нему Флай не испытывал, врагом не считал: просто существо, которое необходимо уничтожить.