Точильщик. Эжен Шаветт
су за ставку.
Сюрко, подогретый старым вином, возбужденный зрелищем на Гревской площади и сознанием своего богатства, хохотал и даже стал напевать некогда любимые песенки.
Брикет, явно заинтересованный, попытался выяснить, в чем причина такого возбуждения.
– Может, отменим партию? – предложил Брикет.
– Никогда! – вскричал Сюрко, только что выигравший двенадцать су.
Брикет скорчил жалкую гримасу. Сюрко рассмеялся:
– Не горюй, сейчас я развеселю тебя! У меня в погребе есть прекрасное вино, которое я берегу для хороших друзей!
– Отлично! – повеселел галунщик.
– Лебик! Возьми в погребе кувшин с мальвазией и принеси нам пару стаканов!
– Хорошо! – проревел Лебик.
– Сейчас мы угостимся настоящим нектаром, – обратился хозяин к гостю.
– Тем лучше, – облизнулся Брикет.
Они подождали несколько минут.
– Пока твой Лебик повернется… – рассмеялся галунщик.
– Это животное настолько глупо, что он мог налить стаканы и не догадаться принести их нам.
Брикет остановил его, видя, что тот намеревается опять звать Лебика.
– Оставь его, а то он еще чего-нибудь выкинет. Пожалуй, я сам схожу за стаканами, это будет скорее!
– Коли есть охота…
Оба стакана, как и предсказывал Сюрко, стояли на подоконнике, а Лебик уплетал баранью лопатку.
– Вон мальвазия в стаканах, – промычал он.
– Что ж ты не принес на стол?
– Хозяин этого не приказывал.
Брикет взял поднос и вернулся к столу.
– Ну как, соседушка? – спрашивал парфюмер при каждом глотке. – Не правда ли, отличное вино?
– Не мешало бы повторить, чтобы распробовать получше, – схитрил галунщик.
Ответить Сюрко не успел. Глаза его странно замигали, рот открылся, как будто он хотел что-то сказать, и он скатился со стула, ударившись об пол.
– Э, соседушка, да ты совсем пьян! – воскликнул Брикет, наклоняясь, чтобы поднять своего собутыльника.
Он попытался повернуть его, но тут же понял, что с ним что-то не так.
«Похоже, что с ним удар», – подумал он.
На его крик вбежала Лоретта. И тут же разослала всех, кто был под рукой, за врачами.
Явились два врача и, расспросив об обстоятельствах, предшествовавших этому случаю, пришли к выводу, что чрезмерное возбуждение и слишком плотный ужин были причиной апоплексического удара. Они же констатировали смерть.
Единственная радостная минута в жизни принесла этому угрюмому человеку смерть.
Лоретта, сомневаясь в приговоре докторов, приказала не хоронить его сразу же. Но по прошествии трех дней сомневаться уже не приходилось.
Когда покойного Сюрко заколотили в гроб, обшитый трехцветной саржей, Лоретте ничего не оставалось, как распорядиться о доставке его прямо на кладбище, так как церковные обряды были запрещены.
Кладбище Кламар было расположено довольно далеко, и, когда носильщики доходили до улицы Лусталот, они изнемогали от усталости