Точильщик. Эжен Шаветт
подумал Кожоль, – я никогда не оставался бесчувственным, если слышал крик о помощи. Но я не почувствовал ни малейшей жалости к этому человеку, который с такой легкостью предлагал сумму в двести тысяч экю…»
Он улыбнулся.
«Черт побери! Этот Точильщик имеет полное право гордиться своими людьми! Подчиненные, которые отказываются от двухсот тысяч экю!.. Неплохо было бы познакомиться с этим парнем!»
Когда граф подошел наконец к калитке, пробило десять часов.
«Кажется, я не опоздал, – подумал Пьер, – теперь бы узнать, кто назначил мне свидание…»
Захрустел песок под чьими-то шагами. На калитку упала тень.
– Хороший признак, – прошептал Кожоль, – женщина. Должно быть, служанка, которую послала ее госпожа. Как же я буду выпутываться из этой истории?
Нежный голосок спросил его:
– Вы прибыли из Бретани?
– Я приехал вчера утром.
– Где вы остановились?
– В гостинице «Страус».
– Хорошо. Подождите.
Ключ взвизгнул в скважине. И пока отпирали калитку, граф лихорадочно соображал: «К кому же относится приглашение? Ко мне или Ивону?»
Он проскользнул в полуотворенную калитку. Ее тотчас же снова заперли.
– Дайте мне руку, – сказала женщина.
Пьер повиновался.
Под густыми деревьями было так темно, что без своего проводника Пьер не смог бы сделать и двух шагов.
«Ручка нежная и тонкая, – рассуждал Кожоль, – служанка из хорошего дома».
Наконец они выбрались из-под деревьев на открытое место, и Пьер отчетливо увидел заднюю стену дворца.
Девушка направилась к двери, которая открылась у нижней ступени маленькой лестницы.
«Потайная лестница, – подумал Кожоль, – но… кого же здесь все-таки ожидают, меня или Ивона?…»
Пройдя шагов двадцать, женщина свернула вправо и прошла еще немного, ведя графа за руку.
– Где-то здесь возле вас должна быть софа, – произнесла она.
Кожоль ощупью нашел софу.
– Садитесь и ждите.
Но Пьер не отпускал руки своей спутницы.
– Неужели вы оставите меня в темноте?
– Тот, кто живет в комнате напротив, мог бы заметить свет.
«Тот! – отметил мысленно Кожоль. – Значит, дама замужем».
Граф все еще держал девушку за руку, хотя та отчаянно пыталась освободиться.
– Но, милое дитя, как я смогу увидеть лицо твоей госпожи?
– Оно прекрасно и в темноте.
Обрадованный Кожоль отпустил наконец девушку, и она исчезла.
«Ах, – думал он, – стало быть, она прекрасна! Это замечательно, вот только бы узнать точно, не Ивону ли предназначается это счастье?»
Раздался легкий шорох.
– Это она, – пробормотал граф.
Но прежде чем он успел что-либо сказать, его шею уже обвивали две нежные руки, маленький рот осыпал его жгучими поцелуями, бормоча: «Я люблю тебя».
Кровь бросилась Кожолю в голову. Бералек был забыт, сомнения отброшены…
Ну да ему ведь было всего двадцать восемь лет!
Через несколько минут об Ивоне вспоминать уже было поздно.
Триумф