Битва за Адриатику. Адмирал Сенявин против Наполеона. Владимир Шигин
узнав о постигшей коалицию катастрофе, умер премьер Вильям Питт-младший.
– Сверните карту Европы! – прошептал премьер-министр своим секретарям. – Она не понадобится теперь в течение десяти лет!
Это были его последние слова. У главы британского кабинета перед смертью полностью отнялась речь, а взгляд умирающего был столь тосклив и горестен, что местные остряки, не без оснований, прозвали его взглядом Аустерлица…
Вскоре известия о страшной трагедии Аустерлица достигли и Корфу. Все – от командующего до последнего матроса – ходили несколько дней как потерянные. В знак траура на кораблях приспустили Андреевские флаги…
Пока Европа приходила в себя, Наполеон не терял времени даром.
– Надо успеть ощипать курицу, пока она не успела кудахнуть! – заявил он многозначительно и, вооружившись карандашом, начал наскоро кроить государственные границы.
К Франции были сразу же пририсованы Венеция и Истрия, Фриуль, Далмация и Катторо. Королем Неаполя вместо ничего не значащих Бурбонов посажен младший брат Жозеф. Пятнадцати германским князькам было велено по-быстрому объединяться в Рейнский союз и переходить в вассальную зависимость к Парижу. Себя Наполеон объявил протекторатом образованного союза. Так внезапно одним лишь росчерком пера прекратила свое более чем тысячелетнее существование Священная Римская империя. Франц Первый беспрекословно сложил с себя титул ее властителя. При всем при этом к России Наполеон отнесся более чем любезно:
– Передайте императору Александру, что нам более незачем воевать друг с другом! – сказал он отпускаемому из плена князю Репнину. – Мы сможем еще сблизиться! Пусть он лишь пришлет своего уполномоченного в Вену!
Но Александр Первый Наполеона ответом не удостоил. Он был все еще потрясен Аустерлицем, что вести какие-то переговоры был просто не в состоянии. Бывший в те дни при нем генерал Энгельгарт впоследствии вспоминал: «До того он был кроток, доверчив, ласков, а теперь сделался подозрителен, строг до безмерности, неприступен и не терпел уже, чтобы кто говорил ему правду».
Свой гнев российский император обрушил не только на Кутузова, которого он отныне не желал даже видеть, но и на самых ближайших соратников. В один день были уволены вчерашние любимцы Чарторыжский и Лонжерон, разжалован в солдаты плененный и безвинный генерал Пржибышевский. Сам Александр при этом упорно повторял:
– Я еще возьму реванш за Аустерлиц, чего бы мне это ни стоило! Пусть Австрия вышиблена из союза со мной, нам поможет Фридрих Вильгельм! В старой Пруссии еще жив дух Великого Фридриха!
Направляя в Париж на переговоры с Наполеоном своего посланника Петра Убри, Александр велел ему:
– Подписывай там что хочешь, я все равно ничего и никогда не ратифицирую!
8 июля 1805 года Убри уже подписал в Париже договор о дружбе на вечные времена, буквально спустя неделю сам Александр скрепил своей личной подписью декларацию об