Русский Рокамболь. Александр Цеханович
но все это было давно… очень давно!
Из последующей жизни Померанцева известно было только то, что он появлялся решительно везде, где появлялся наш «весь Петербург», на гуляньях, на скачках, на рысистых бегах, в театрах… и везде он имел вид степенный и внушительный.
Вероятно, заказывая фуражки и шляпы свои, он в особенности обращал внимание на прочность козырька, потому что едва ли кому другому, как ему, приходилось ежедневно столько раскланиваться со всевозможными лицами.
Но какое же отношение этот, во всяком случае, солидный гражданин мог иметь к подмастерью Андрюшке, недавнему клиенту исправительной колонии?..
Почему этот последний так смело и фамильярно пишет ему записку какими-то знаками, и наконец – о чем?
Когда окончился срок исправительного заключения и наступил день раздачи питомцев в ремесла, среди толпы мастеров, явившихся выбирать себе учеников и подмастерьев, все заметили человека бедно одетого, но очень почтенной наружности. Он пристально глядел на передаваемых с рук на руки питомцев и, казалось, сам искал случая взять и себе одного из них. Это был Померанцев.
Но раздача приходила к концу, а он никого не выбрал; только с особенным вниманием острые глаза его остановились на наглом, красивом лице Андрюшки.
Узнав, что последний записывается подмастерьем к толстому сапожнику, он подошел к юноше и заговорил с ним…
– За что вы тут содержались? – спросил он Андрюшку.
– За дело! – грубо ответил тот и притворно зевнул.
Померанцев улыбнулся, так что невольно улыбнулся и Андрюшка, почувствовав к нему сразу и доверие и симпатию.
Андрюшка понял в этой улыбке, что стоявший перед ним господин вовсе не «кисляй», не какой-нибудь правоучитель, а «весельчак», и, может быть, знакомство с ним принесет ему пользу Да недаром же, верно, он и бродит тут. Сообразив все это, Андрюшка отвечал все продолжавшему дружески и вопросительно улыбаться Померанцеву:
– За кражу!
Померанцев поглядел в лицо говорившего еще пристальнее и в свою очередь сообразил, что в этих прекрасных чертах отражается безмятежно огрубелая, застывшая душа. Раскаяния или даже конфуза, столь свойственного его возрасту, не было и следа.
– За пустяк, верно? – подмигнул Померанцев, предварительно улучив удобную минуту, когда решительно ни один глаз не устремлен был на их беседу.
– Нет, за часы! – отвечал Андрюшка.
– Золотые?
– Серебряные.
– У кого?
– У отца!
И Андрюшка презрительно махнул рукою, как бы сожалея, что кража так мизерна и совершена именно у отца, а не у кого-либо другого.
Глаза Померанцева приняли задумчивое выражение. Он что-то соображал.
– А сколько времени вы тут содержитесь?
– Давно уж!
– Отойдите-ка немножко, вот сюда, за угол, – шепнул Померанцев, трогая Андрюшку за рукав.
Тот с выражением чрезвычайного любопытства повиновался.
Они