Новое о декабристах. Прощенные, оправданные и необнаруженные следствием участники тайных обществ и военных выступлений 1825–1826 гг.. П. В. Ильин
после допроса и показаний А. В. Капниста о тайном обществе в Измайловском полку от 4 марта[240]. Комитет вынужден был представить императору объяснение, в котором говорилось, что принадлежность этих лиц к Союзу вскрыта по показаниям Оболенского, других показаний об этих лицах от содержащихся в крепости подследственных не поступало. Поэтому оба члена «прежнего общества», как «не участвующие вовсе в нынешнем обществе», не арестовывались; Жуков и Летюхин «внесены в представленный его величеству список 42-х отставших участников Союза благоденствия, кои не требовались к следствию»[241]. Из этой записи следует, что к середине марта «список 42-х» уже был подготовлен и представлен императору; в него входили лица, указанные в первых показаниях Трубецкого, Оболенского, возможно, Бурцова и др.
Далее список лиц, не требовавшихся к следствию, упоминается в связи с расследованием участия в тайных обществах лиц, подавших особые объяснительные записки. Так, при рассмотрении письма Л. А. Перовского об участии его в Союзе благоденствия (заседание 26 марта) Комитет констатировал, что это показание совпадает со сведениями, которыми располагало следствие, в соответствии с которыми он был включен в «представленный государю императору список 42-х отставших членов Союза благоденствия»[242].
6 апреля по сходной причине, в связи с письмом-показанием В. Д. Вольховского, и 11 апреля, при рассмотрении записок о содержавшихся под арестом А. В. Капнисте, А. А. Тучкове и В. Ф. Раевском, констатировалось, что все они по собранным показаниям «подходят под разряд тех 42-х членов сего Союза, кои взяты не были»[243]. То же самое утверждалось в отношении А. В. Семенова, который «подходил бы без затруднения под разряд невзятых или освобожденных членов Союза благоденствия…», и А. Я. Мирковича, представившего записку о своем участии в Союзе[244].
Разыскания о некоторых членах Союза благоденствия, обнаруженных после показаний Бурцова, отразились в материалах особого следственного дела. Здесь отложились показания о Н. К. Воейкове, М. А. Волкове, Я. В. Воронце, С. В. Капнисте, Г. И. Копылове, В. И. Пестеле, Н. М. Приклонском, И. И. Ростовцеве, П. К. Хвощинском, А. В. Шереметеве, П. М. Устимовиче, а также о ранее известных О. П. Богородицком, А. П. Полторацком, А. Н. Юрьеве. Обо всех перечисленных лицах были получены показания, удостоверяющие их участие в тайных обществах[245].
Большинство названных лиц были открыты следствием в январе-феврале 1826 г. Повторные показания отбирались почти сразу, опросы других подследственных («свидетелей») производились, как правило, позже, в марте-мае. Нередко авторы показаний, обнаружившие новых лиц, опрашивались повторно. Из обширного перечня Оболенского, датированного 21 января, стало известно о членстве в Союзе Н. К. Воейкова и И. И. Ростовцева. Опрос об их участии в тайных обществах, отраженный в материалах дела, проводился в марте 1826 г.[246] Из допроса А. Ф… Бригена 27 января
ВД. Т. XX. С. 254.
ВД. Т. XVI. С. 129–130.
Там же. С. 143.
Там же. С. 159, 165–166.
Там же. С. 170, 198.
ГАРФ. Ф. 48. Оп. 1. Д. 244 («Справки, собранные о разных лицах, в описи означенных, о принадлежности их к злоумышленным обществам»). Сводного документа, обобщающего показания об этой группе лиц, не имеется. Помимо участников Союза благоденствия, в деле содержатся «справки» о лицах, подозревавшихся в принадлежности к более поздним тайным обществам.
ВД. Т. I. С. 239; ГАРФ. Ф. 48. Оп. 1. Д. 244. Л. 72, 73.