Взывая из бездны. De profundis clamat. Михаил Полищук
добрые советы, так как уже не может показывать дурные примеры» (Андре Моруа).
Следуя мудрости Сенеки – прежде, чем погрузиться в объятья Морфея, вопрошаю себя: «С какой проблемой справился сегодня? Перед каким искушением устоял? Какое достоинство приобрел?».
В какой-то миг сомневаюсь: не поддался ли искушению, пытаясь выговориться о немыслимом на страницах предлагаемого эссе? Если «да» – не ведаю, смею ли увязать это стремление с повышением чувства личного достоинства.
По долгу «службы»
Размышляя о былом и настоящем, в какой-то момент ощущаю, как с возрастом рушится успокоительное благодушие – и пред мысленным взором, подобно кошмарному наваждению, всплывают непостижимые в своей жестокости и абсурдности картины нравственной катастрофы цивилизации в XX веке, последствия которой все еще далеки от осмысления.
Останавливаюсь на одном из показаний на судебном процессе по нацистскому концлагерю Собибор, проходившему в германском городе Хагене с сентября 1965 по декабрь 1966 года:
Отправляя по долгу службы (есть такая служба, в том числе и в обществе, относящему себя к цивилизованному, «убивать») очередную партии жертв в газовую камеру, унтершарфюрер Франц Вольф демонстрирует странное «чадолюбие»: каждого из детишек, преступающего порог смерти, одаривает конфеткой.
Каким побуждением руководствовался странный джентльмен, подслащая смерть детишек, – представить весьма сложно. Возможно, мы имеем дело с особой разновидностью педофилии.
У порога красной черты
И увидел Господь, что велико развращение человеков на земле… И раскаялся Господь, что создал человека на земле… И сказал Господь: истреблю с лица земли человеков, которых Я сотворил…
Я предвижу время, когда человечество больше не будет радовать Бога, и Он будет вынужден вновь все разрушить для обновления творения.
Насколько пророческим оказалось поэтическое чутье автора «Фауста» – является ли Освенцим-Аушвиц той красной чертой, преступив которую, человечество перестало «радовать Бога», после чего Всевышнему следует задуматься о более успешном проекте творения – судить не берусь. Тем не менее энтузиазм, с которым под заманчивыми лозунгами, зовущими в призрачное светлое далеко, переведенными на язык классовых, расовых и религиозных противоборств – на язык войн, революций, джихада и прочих потрясений, – человечество оказалось на пути всепобеждающего зла, не может не вызывать озабоченности.
На этой гибельной стезе мучительно вынашиваемые веками идеалы высшей справедливости, когда «волк будет жить вместе с ягненком, и барс будет лежать вместе с козленком; и теленок, и молодой лев, и вол будут вместе, и малое дитя будет водить их» (Исайя 11:6), зависают в недоступных эмпиреях либо оказываются достоянием фанатиков, питая хамство торжествующей толпы.
Не лучшая судьба постигла идеалы справедливости, облеченные