Поиски национальной идентичности в советской и постсоветской массовой культуре. Кирилл Королев
«общих» культурных полей и охватывающие периоды времени в несколько столетий – как видно, в том числе, и из приведенных выше примеров. К подобным «широким» метасюжетам относится и «национальный» (националистический, или славянский) метасюжет русской культуры.
Специфика славянского метасюжета
Если нация понимается как воображаемое сообщество, конструируемое в рамках общей, «разделяемой» (shared) культуры, тогда национализм представляет собой процесс самоидентификации членов этого сообщества – протяженный по времени процесс отождествления себя с данным сообществом, выявления, популяризации и всемерной глорификации преимуществ принадлежности к данному сообществу, определения культурных, символических границ «своего» и «чужого» для последующей ценностной дифференциации от последнего. «Нормативно-бытовая исключительность» (формулировка А. В. Гордона), осознание которой свойственно для локального традиционалистского социума, распространяется в ходе этого процесса на воображаемое целое, и в общей культуре постепенно складывается «национальный» метасюжет.
Применительно к России этот метасюжет начинает формироваться приблизительно в середине XVIII столетия, в правление Екатерины Второй, когда былое Московитское царство окончательно превращается в империю141: «Увековечившая надписью под Медным всадником преемственность двух эпох русского Просвещения Catharina Secunda… стала личной посредницей между классиками Просвещения и русским (высшим) обществом, при ее поддержке просвещенные русские люди сделались частью европейского культурного сообщества, в ее правление культурные связи с Западной Европой стали органической потребностью русского общества. И вместе с тем именно в екатерининский век был серьезно и широко поставлен вопрос о российский самобытности; сама правительница была инициатором отыскания древних корней Российского государства и активно включилась в процесс актуализации культурной традиции142».
Конечно, у поисков культурной самобытности была своя предыстория – прежде всего вспоминаются «неодолимая антипатия к Европе» (В. О. Ключевский), присущая Московскому царству143, декларирование духовной связи с Византией и культурно-религиозной преемственности с византийскими канонами, политико-религиозные идеологемы «Москва – третий Рим» и «Святая Русь», оформившиеся в XVI столетии, подчеркивавшие мессианское предназначение144 и «великую цивилизационную миссию» России (Н. Я. Данилевский), «унаследованную» через религию и язык145 от Византии, – но это были все-таки разрозненные, если можно так выразиться, внесистемные культурные события, а собственно националистический метасюжет, комплексное представление об «особом пути» страны и народа, начал складываться в указанный хронологический период.
Первоначально данный метасюжет существовал в форме «кабинетных дискуссий» и академической
Замечание американского историка Г. Кеймена, что «не Испания как национальное государство создала империю, а империя создала Испанию», применимо, безусловно, и к России. См.:
О восприятии европейцев подданными русского царя см.:
Как первый «проповедник» избранности России-Руси нередко называется митрополит Киевский Иларион (XI в.), автор «Слова о законе и благодати», во фразе которого о «земле Русской», о «коей знают и слышат во всех четырех концах земли», и в уподоблении князя Владимира императору Константину видят предвосхищение идеологемы «третьего Рима». См.:
Ср. рассуждения на эту тему М. В. Ломоносова, А. С. Шишкова и др. Подробнее: